Гулидов хотел было что-то ответить, но куда уж там вставить слово. Да этого от него, в принципе, и не требовалось.
– Разгул сепаратизма на окраинах государства нашего, бля! – начал высокопарно Рвачёв.
Особый комизм этой фразе, произнесённой с набитым заморской снедью ртом, придала тушка самой обыкновенной креветки. Она проскользнула между деревянных палочек и шлёпнулась аккурат в чашечку с соевым соусом.
Банкир поморщился, приложил салфетку к бледно-фиолетовому галстуку «в огурцах» и с нахлынувшим вдруг остервенением продолжил:
– Помнишь, Абрамович был губернатором Чукотки? Все над ним ещё посмеивались, бля. Но он – чудак, как ты догадываешься, только на первый взгляд. За это время его команда там здорово окопалась. Ты много слышал сводок с полей о рекордах по добыче золота или ещё каких благородных металлов в этой самой Чукотии? То-то! Тишина. А денежки любят тишину! Носом чую. Ушёл Ромыч, «Челси» свою лелеет, а дело его живёт и процветает. В тишине и снежном безмолвии. Это, считай, наш форпост на дальних берегах, бля буду!
Рвачёв хотел было опять сделать величественный жест, но покосился на креветку, разбухшую в соусе, и передумал.
Гулидов, конечно, мог потребовать пояснений: при чём тут Чукотка, форпост и сепаратизм? Но не стал. Надо будет – сам расскажет. Слишком хорошо он знал породу таких людей. Уж коли им что-нибудь в голову втемяшится, то они нипочём не отстанут, всех на уши поставят. А если впереди ещё и бабло замаячит, то туши свет и записывайся в Красную армию.
– Вот ты думаешь, эти сашими – такая примитивная японская еда? – Банкир для наглядности расплющил один рол. – Ошибаешься, сердечный! Иероглифы в названии этой безделицы означают «проколотое мясо». Рыбе прокалывают мозг, бля, чтобы она не мучилась и не вырабатывала молочную кислоту. Так жрать её полезней для здоровья. Представь себе, бля: самураи и об этом думают, когда даже столь бесполезную ракообразную тварь жизни лишают. Мы-то о таких мелочах не задумываемся, бля!
Вот и мы, то есть я со товарищи, хотим нанести такой же мощный, но точечный удар. В атрофированный на нефтегазовых харчах мозг кремлёвской элиты. Огромная часть страны, считай, бесхозной под ногами валяется. Со всеми её золотом, газом, алмазами, нефтью, углём. Горстка аборигенов не в счёт! Но нужно так вдарить, так вдарить, чтобы потом, бля, ни одна тварь вякнуть против этого не посмела! Властям сейчас не до этого – она в евромайданах вязнет, куда миллиарды гринов скидывает. И второй фронт у себя под носом ей открывать ой как не хочется. Мы в Украйне милой чуток потянем с беспорядками, но всему есть предел. Ситуация назрела, бля! Назрела! Понял ты это?
– Хм… – Гулидову наскучила параноидальная речь новоиспечённого фюрера.
– А ты, бля, не хмыкай! Мы тут время зря не теряли. Бюджет нашей баталии свёрстан. Цели определены. Артподготовка уже началась. Слышал, небось, как бородатый философ Другин заявил по ящику, что надо искоренять политический сепаратизм регионов, а особо строптивых поделить на отдельные субъекты? Вот мы и поделим! И распилим, бля! И объединим! Но уже под себя, бля, а не под кремлёвских подсирал. Лучшие же территории с нехилыми запасами присоединим к себе, отбросами пусть инвалиды занимаются. Некогда нам в этой помойке ковыряться, бля! Надо гнать аборигенов от океана, создать им на границах буферные зоны из национальных районов. А недра? Недра мы должны обернуть в свою пользу. Но это не твоя забота.
– Конечно, как недра делить или активы, так это сразу не моя забота, – буркнул для приличия Гулидов.
– Не твоя! Кишка тонка! Бля! Чего удумал? Ты одиночка. А здесь волки стаей ходят…
Рвачёв с откуда-то взявшейся яростью так сильно бросил японские палочки, что они отпружинили от крышки стола и приземлились на персидский ковёр ручной работы. Банкир поморщился.
– Ну что, берёшься, бля? Пятьдесят тысяч зеленью в месяц. Само собой перелёты, гостиницы, взятки, девки – компенсируем. Собьёшь план, расходы избираловки и вперёд. И не мелочись, бля! Играем по-крупному, без дураков!
– Избирательной?
– Глухой, что ли? Именно – избирательной! Вчера вон Дима выборы губернаторов вернул, бля. Ты телек-то смотришь?
– Три.
– Что «три»?
– Три телека смотрю одновременно по разным каналам.
– То-то, я гляжу, тормознутый ты какой-то… Но это дело поправимое, бля! На морозах и ветрах враз всю эту московскую блажь и хандру изведёшь.
– Решение по возврату прямых выборов – это… вы?
– Не без нашего участия, – довольно крякнул Рвачёв. – Нам нужна легитимная власть. Слышишь, легитимная, считай – народная, бля! А не филькина грамота.
– Чтобы от имени народа этот самый народ и… грабить.
– А ну, цыц! Ишь праведник какой выискался, бля! На самом пробу негде ставить. Напомнить тебе, кого это Рудаков у себя в кабинете Гебельсом называл? А ведь не последним в ельцинской команде слыл человеком! На Гохране сидел в статусе замминистра финансов!
– Кого же в губернаторы ставить будем?
– Не соображаешь? Бля! Меня, кого же ещё! У тебя что, есть ещё кандидатура, бля?
– Ну, тогда конечно, кто же супротив самого Викентия пойдёт?
– Издеваешься или правда так думаешь? Говори прямо, бля! Короче, мне с тобой лясы точить недосуг. Берёшься за это дело или нет?
– Подумать можно? Нешуточную ведь вещь задумали.
– Можно… Но только три минуты. Думай, пока кофе допью.
– Почему я?
– Сам не врубаешься? Ты же родом из тех краёв. Значит, внедряться в местную специфику сподручней. Нациков тамошних и олигархов доморощенных как своих знаешь. Потом ты битый, бля, а за таких вдвое больше дают. И тюремного срока тоже, бля! Ха-ха, умора! Всё, время пошло!
«Двинуть бы ему от всей души в заплывшую салом харю, да жаль руки марать о такую мразь, – размышлял Гулидов, наблюдая, как банкир намазывает на маленькие кружочки оладушек чёрную икру и моментально их глотает. – С другой стороны, задача интересная, чего бы не попробовать? Хотя можно оказаться в очень и очень щекотливой ситуации. И неизвестно, куда ещё кривая дорожка выведет. Это у них на бумаге и в банкирских расчётах всё стройно и ладно. Бизнес-план, понимаешь. А как что не в тему, так скидывай белые одежды, натягивай армейский камуфляж. Привыкли людишек не за фунт изюма пачками скупать, а строптивых и неугодных в бетоне хоронить. И как таких уродов земля носит? Что-то никак, сколько ни твердили миру, не срабатывает идеалистический закон о добре, всегда побеждающем зло. Ой, не срабатывает… Или всё настолько смешалось в доме Облонских, что без очередной революции не обойтись? Видимо, не надоело ещё людишкам крушить всё без остатка и на руинах заново строить подобие новой жизни, которое в итоге оказывается ещё более уродливым отражением своего прошлого. И только такие прохвосты, как мой приятель, и могут поймать в этой клоаке золотую рыбку. И ловят же!»
