Ангелина кисло поморщилась – аховая перспектива, ничего не скажешь.
– А одной нельзя обойтись?
– У нас так не принято. Я ведь мусульманин. И если я буду иметь только одну жену, это будет несолидно. Скажут: неужели он так беден, что решил содержать всего лишь одну женщину? И если я решу жениться на тебе, так только по мусульманским законам.
– А если я все-таки соглашусь? – хитро сощурилась Ангелина.
– У меня еще не было русской жены, так что ты будешь первой, – улыбаясь, ответил Селим.
– Спасибо, хоть в чем-то я буду первой.
– Белые женщины у нас в большом почете. Я непременно познакомлю тебя со всеми своими родственниками. Уверен, ты им понравишься.
– И где же мы будем жить? На берегу океана в каком-нибудь доме из тростника?
– Ты хочешь обидеть меня, милая? – Селим привстал. – Я небедный человек. То, что ты увидишь, тебе понравится. И даже удивит. Может, лет двадцать назад в тех местах, откуда я родом, и были хижины из тростника, но сейчас на месте рыбацких поселков отстроили современные города. Уверен, ты полюбишь Африку с первого взгляда. Соглашайся!
Еще убедительнее были даже не его слова, а руки, всегда действовавшие несколько нахально. Сопротивляться им не было никакой возможности. Всякий раз, попадая в его объятия, она едва ли не задыхалась от нахлынувшего счастья.
Притянув девушку к себе, Селим бережно приобнял ее за плечи. По ее мнению, каждый город, каждый уголок Земли имел собственный запах, в чем Ангелина убеждалась не единожды, а Африка должна была пахнуть горьким мускатом, как благоухала кожа Селима.
Опрокинув девушку на спину, он навис над ней: черный, тяжелый, будто базальтовая скала. Ангелина невольно смежила веки – не от страха, от ожидания чуда. В какой-то момент девушка почувствовала, что объятия его становятся слишком крепкими, его руки пережали ее горло и ей не хватает воздуха. Открыв глаза, Ангелина попыталась вырваться из крепких рук сомалийца, но тот держал ее будто в тисках, не давая шевельнуться.
– Селим... За что? – прохрипела Ангелина, глядя прямо в темно-коричневые глаза Селима.
Плотнее сомкнув пальцы на горле девушки, Селим произнес:
– Так было нужно.
Ангелина билась в конвульсиях, пытаясь сбросить с себя мускулистое тело сомалийца и, выдохшись, расслабилась и затихла, будто уснула.
С минуту Селим продолжал держать пальцы на ее горле, словно опасаясь чудесного воскрешения. Не произошло. Ее открытые глаза смотрели куда-то сквозь склонившегося Селима. На какое-то мгновение его резанула жалость – такую любовницу ему больше не встретить. Но поступить иначе он не смел: ведь он всего лишь окопный пехотинец необъявленной войны и обязан делать то, что ему приказывают.
Прозвеневший звонок вывел его из оцепенения. Под этой мелодией значился единственный абонент – Абу Рахим, человек, которого он боготворил и боялся. Хотя в действительности Абу Рахим был ненамного старше самого Селима, но сумел так высоко подняться, что для тех, кто взирал на него снизу, он просто представлялся богом.
– Слушаю, господин, – ответил Селим.
– Ты сделал все, о чем я тебя просил?
– Да, – сказал Селим, стараясь придать своему голосу как можно больше бодрости.
Желания посмотреть на неподвижное тело девушки не возникало. В душе останется еще одна боль, с которой придется смириться.
Абу Рахим не мог не знать того, что он по-настоящему был привязан к этой русской девушке. Однако убрать ее он велел именно ему. Это следовало воспринимать как испытание Всевышнего, и Селим сумел пройти его до конца.
– Ты знаешь, что нужно делать дальше?
– Да, господин.
– Вот и приступай.
Эта русская выжгла его душу дочерна. Теперь в ней только пустота.
Отключив телефон, Селим подошел к кровати и бережно укрыл покрывалом девушку: так ей будет удобнее, она и при жизни не любила быть раскрытой, а уж теперь ей и вовсе это не понравилось бы.
Вытащив из шкафа мягкий шарф, он аккуратно протер им все предметы, к которым мог бы прикасаться. Очередь дошла до бокала, он специально оставил его напоследок. Подняв его, Селим некоторое время смотрел через мутноватое стекло, а потом шарахнул бокал об пол, злорадно наблюдая за тем, как мельчайшие осколки разлетелись в самые дальние уголки.
Теперь последнее.
Надев перчатки, он подошел к шкафу, в котором висели женские платья. В углу, на плечиках висел синий брючный костюм, именно в нем Селим когда-то впервые увидел Ангелину. Как неожиданно поворачивается судьба: каких-то три месяца назад он строил планы о совместной жизни с ней, надеясь прожить с русской до глубокой старости.
Внутри что-то неприятно ворохнулось, и Селим усилием воли затолкал некстати проснувшееся раскаяние в самые темные закоулки души, туда, откуда этому чувству не будет возврата.
На верхней полке стояла шкатулка, в которой Ангелина хранила все свои ценности. А их у нее было немало. Приподняв крышку, он увидел с десяток золотых колец; кулон с большим изумрудом; платиновый браслет с пятью крупными сапфирами. Еще два десятка серег с различными камушками...
Но все это было не то, Селим искал небольшой ключ. Он должен быть где-то здесь, больше негде. Дно шкатулки было усыпано множеством золотых монет, среди которых преобладали монеты царской чеканки. Вот тут, в углу, он обнаружил ключ, спрятанный в небольшой кармашек. Взяв его, Селим без сожаления захлопнул крышку шкатулки. В какой-то момент сомалиец захотел взять что-нибудь на память о своей русской возлюбленной, но подавил в себе это желание. Обычно преступники попадаются на мелочах, позарившись на какую-нибудь грошовую булавку. Все-таки сейчас он возьмет несоизмеримо больше.
В спальне за картиной, искусно вмонтированной в стену, находился компактный сейф, в котором хранились большие деньги. Сняв со стены полотно, он поставил его на пол и сунул ключ в замочную скважину. Невольно поймал себя на том, что волнуется. Путь протяженностью в три месяца может оказаться обыкновенной пустышкой, если в сейфе окажется нечто другое.
Замок мягко щелкнул, и дверца, подталкиваемая пружинами, распахнулась. В глубине сейфа мягко вспыхнула небольшая лампочка, подсвечивая его содержимое. А содержимое оказалось совсем неплохим: в шесть рядов были сложены деньги крупными купюрами, среди которых были доллары, евро, фунты стерлингов... Сколько же здесь денег? Три миллиона, а может быть – десять?
Какое-то время Селим стоял неподвижно, завороженный представшей перед ним картиной: никогда прежде он не видел такого огромного количества наличности. Зрелище впечатляло, оно могло вогнать в ступор и куда более закаленного человека, а что же говорить о нем, об обыкновенном сомалийском парне, который до пятнадцати лет не держал в руках более крупной суммы, чем сто долларов?
На нижней полке, сложенные так же аккуратно, лежали акции различных компаний, много. Надо полагать, их денежный эквивалент был не менее впечатляющим.
