И Глеб не то что не стал закладывать руки за спину, а напротив, протянул их вперед и так, с протянутыми руками и радостной улыбкой на лице, просеменил к Юлии. И, рассыпавшись в благодарностях, принял от нее конверт, тут же открыл его и начал пересчитывать деньги, сопровождая пересчет восторженными восклицаниями:
— Наконец-то! Наконец-то! Наконец-то!
Юлия общалась со многими рыцарями рыночного если не образа, то образца, особенно с молодыми да ранними, и потому не удивилась и не осудила «рыцаря собачьего образа», с такой жадностью вцепившегося в деньги. Но и у нее удивленно приподнялась одна бровь, а на губах промелькнула слегка обиженная и даже презрительная усмешка. Нет, конечно, деньги есть деньги, и они любят счет, но мог бы этот «рыцарь» не мусолить их у нее на глазах, а определив на ощупь, что сумма значительная, вначале для приличия засунуть конверт с деньгами себе в карман, потом сделать девушке какой-нибудь комплимент. Ну, например, сказать, что и с нынешней немодной прической, которую почтительная дочь вынуждена носить в угоду отцу, она выглядит неплохо. Или восхититься тем же шкафом-комодом, тем самым подчеркнув хороший вкус хозяйки… А после выскакивай себе в коридор и там считай-пересчитывай деньги, если тебе так не терпится! И что это еще за восклицания: «Наконец-то! Наконец-то! Наконец-то!»? Или ее спаситель намекает, что она вначале предложила ему ничтожную сумму и затем долго раскачивалась, чтобы вознаградить его достойно? Но ведь Юлия тогда сразу сказала, что это только первый транш, а после приезда отца он получит совсем другие деньги. Он ей не поверил и все время подозревал в жадности? Обидно! И тем более обидно, что в чрезвычайных обстоятельствах, обрушившихся на их семью, она просто долго не могла выбрать удобного момента, чтобы обратиться к отцу со своей просьбой. А получая деньги, пришлось выслушать такое же обидное папино замечание: «Наконец-то ты просишь деньги для человека, а не для собак!» Юлия хотела кое-что сказать в ответ, но прикусила язык: побоялась, что отец заберет деньги обратно. А возразить было что! Разве люди могут быть такими добрыми, ласковыми и, главное, верными, как наши меньшие братья? Уж собака точно не заведет шашни с рыжей лисицей! А этот молодой человек, совсем недавно намекавший, что к ней неравнодушен, и сострадавший бедным обиженным животным, как только получил большие деньги, сразу забыл и о своих нежных чувствах к ней, и о сострадании меньшим «родственникам» нашим. Вот они, люди! Чем ближе с ними знакомишься, тем больше любишь животных! «Небось, побежит теперь присматривать себе комнату в коммуналке, — думала Юлия, скептически разглядывая новоявленного Гобсека, — а то и начнет задабривать подарками бывшую жену, чтобы с ней помириться; Оксана с Лидией и такую возможность не исключали». В общем, одни сплошные обиды!
Пересчитав деньги и спрятав всю толстую пачку купюр в конверт, Глеб поднял глаза на девушку и, сияя улыбкой, в последний раз воскликнул:
— Наконец-то! Наконец-то теперь я смогу выполнить самую заветную свою мечту, которую лелею в своей душе с детских лет!
«Неужели он еще с детских лет мечтал купить себе отдельную комнату? — мысленно усомнилась Юлия. — Ну а жены тогда, конечно, не было и в помине. Не в детском саду же они познакомились?! Значит, и заветная мечта к бывшим женам, сколько бы их ни было, не имеет отношения», — и уже без обиды, а, напротив, весьма доброжелательно, она спросила:
— И что это за заветная мечта? Может, я смогу еще как-нибудь помочь вам в ее осуществлении?
— Да, конечно, можете! Я с детства мечтал построить приют с различными павильонами и подсобными помещениями для братьев наших меньших. Но ни с солдатской, ни с курсантской, ни с полицейской зарплаты не построишь не то что приюта, даже одного вольера. А теперь!.. — и Глеб торжествующе потряс конвертом с деньгами. — Надеюсь, вы примете от меня это пожертвование, — Панов протянул конверт обратно Юлии, — и истратите все деньги на эти благородные цели.
— Погодите, — отстранила Юлия неожиданный подарок. — Разумеется, я очень вам благодарна. Более благородной цели для благотворительного пожертвования трудно себе представить. Но я уже говорила, что мне удалось выпросить у Марфы очень крупную сумму, и в данное время мой приют вполне обеспечен. Поэтому в ваших деньгах я не нуждаюсь, оставьте их себе.
— Нет, вы не поняли, — вздохнул Глеб. — Я имел в виду не совсем такой приют, как ваш. Точнее, совсем не такой, хотя и ваш мне тоже нравится. Только условия содержания собачек там, как бы это сказать, чересчур спартанские.
— Чем же плох мой приют? — запротестовала уязвленная Юлия. — Конечно, условия содержания собачек в приюте достаточно скромные, но для бродячих песиков лучше жить там, чем умирать от голода и болезней на помойке!
— Приют для бродячих песиков? — с демонстративным изумлением воскликнул Глеб. — Но это же вчерашний день! Извините, но нужно идти в ногу со временем! Я вам объясню свою задумку, но чтобы было понятнее, начну издалека… Вы, конечно, внимательно слушали выступление по телевизору господина Н., — Панов назвал фамилию одного из самых высокопоставленных политических и государственных деятелей, чуть ли не третье или четвертое лицо в стране.
— Кто такой этот Н., и с какой стати я должна его слушать, да еще и внимательно? — удивленно пожала плечами Юлия.
Глеба такой ответ не удивил. Те нестрогие девушки, знакомство с которыми разозленный Эрот приписывал Глебу, не знали не то третье и четвертое лицо в государстве, они и о первых двух не имели никакого понятия. А слушать чьи бы то ни было политические выступления по телевидению их можно было заставить только под угрозой немедленного расстрела. Поэтому Глеб не стал вдаваться в подробности административной иерархии России, а сразу перешел к сути выступления господина Н.
— Господин Н. сказал, что стабильность в стране сможет обеспечивать только многочисленный средний класс.
— Гм, — глубокомысленно заметила Юлия.
И Глеб понял, что о стабильности и среднем классе девушка имеет такое же представление, как и о первых, вторых, третьих, четвертых и так далее лицах государства.
— Стабильность — это такая обстановка в стране, когда вы без всяких помех можете заниматься благотворительностью в отношении братьев наших меньших, — пояснил Панов. — А средний класс — это хозяева будущих мохнатеньких клиентов нового отдела в вашем магазине, которые станут покупать своим любимцам фраки, кринолины и прочие наряды, пусть даже и не от «Версаче» и «Дольче и Габбана». У нас есть и отечественные стилисты, чьи модели выглядят не менее престижно. Но вся фишка в том, что одного без другого не бывает. То есть не будет среднего класса — не получится и стабильности. А не станет стабильности — и возможность благотворительности окажется под большим вопросом.
— Но тогда средний класс нужно всячески укреплять! — в тревоге воскликнула Юлия.
— К чему я и веду речь, — успокоил Панов взволнованную девушку. — Но как вы считаете, должно ли качество жизни братьев наших меньших отличаться от качества жизни их хозяев? Должны ли окружающие относиться к людям и их меньшим братьям одинаково хорошо или не должны?
