— Разбор полетов у меня в шесть вечера, — сухо процедил Шевелев. — Будем выяснять, кто прокололся.
— Мои люди сработали как положено, — немедленно отозвался Грищенко.
— В шесть вечера! — почти рявкнул Шевелев. Его голова раскалывалась от навалившихся проблем. — Мне еще с главком бодаться сейчас из-за этого ЧП… Они готовят сообщение для пресс-службы… А что сказать, никто не знает.
— Это сделает комитет, — хмуро вставил Хомич. — И выставят ментов виноватыми. Надо успеть сделать заявление первыми и хоть как-то отмазаться, Егор Ильич.
Когда в управление ворвался Стас Пешков, он сразу же бросился к сыну.
— Ты ранен?!
— Синяк просто. Жилет спас.
Пешков обнял сына за плечи, усевшись рядом, и кивнул Кротову. Понимая, что он здесь лишний, Кротов отошел в сторону. Около дежурки мрачно что-то обсуждали Сам Лично, Грищенко и Хомич. Посмотрев на них, Кротов встретился взглядом с Хомичом. Тот поспешно отвел глаза. Хомич чувствовал себя неловко. Но Кротов уже и сам знал, что никакого повышения не будет. Поэтому он просто развернулся и привычной дорогой двинулся в свой подвал.
10
Двое ППСников из 2-го отдела ОВД № 5 заступили на дежурство в восемь вечера. Новость о стрельбе в окружном УВД была на слуху у всех, и ППСники, катаясь по району, тоже обсуждали именно это.
— Бардак потому что, — заверял старший. — С каких пор их выводят через главный вход? А двор на что?
— Да какая разница. Он и там бы сбежал.
— А вот не скажи! В управе постовой в будке торчит, а ворота в два с половиной метра высотой. Там эта гнида даже не рыпнулась бы. По-хорошему после такого все начальство гнать надо с. ными тряпками из ментуры.
— Это да, — согласился младший. Перемывать кости начальству — одна из немногих отдушин на дежурстве, и это нравилось исключительно всем.
Рация захрипела голосом батальонного диспетчера:
— 7−10, 7−11 на выезде. Сделайте круг по их маршруту.
— Тунгуска-3, это 7−10. Да у них участок в два раза больше нашего, — заворчал старший по рации.
— Мне так и передать комроты? Он тут рядом.
— Едем уже, — буркнул старший в микрофон.
Экипаж с позывным 7−10 патрулировал окраину города — территорию между частным сектором и объездной дорогой, за которой уже была степь. По территории были разбросаны оптовые торговые базы, склады, редкие автомойки и пустыри. Когда экипаж полз по улицам соседнего участка, старший вернулся к любимой теме:
— А начальству не будет ничего, вот помяни мое слово. Знаешь, что будет?
— Что?
— Накажут того пацана, у которого эта б…ь ствол забрала. Отвечаю, так и будет. И на него все стрелки переведут.
— А как же выход во двор и все такое?
— Ой, я тя умоляю, малой. Главное стрелочника найти. Что, не знаешь, как в ментуре дела делаются? Максимум дежурному выговор объявят. А штабисту вообще ничего не будет. Помяни мое слово.
В этот момент младший заметил за зарослями кустарника в обочине автомобиль — свет фар патрульной «канарейки» отразился от габаритов над задним бампером машины.
— Семеныч, смотри.
Машина ППС сбавила скорость и тормознула на обочине. Старший выбрался из экипажа, сощурился. Темнота. Захватив лежащий в бардачке фонарь, он шагнул к машине. Луч света выхватил очертания черной «Нивы». Водительская дверца была приоткрыта.
— Нормально.
— Что там? — из экипажа к старшему вышел молодой напарник.
— Номер пробей у диспетчера, может в розыске.
Номера было не видно — белая табличка была словно специально заляпана грязью. Подойдя, молодой носком ботинка стукнул по номеру. Часть подсохшей грязи отвалилась.
В это время старший группы, продолжая с помощью фонаря осматривать «Ниву», обошел ее вокруг. Не заметив ничего подозрительного снаружи, посветил в салон. И замер.
— Колян.
Младшего не было рядом — он уже стоял у экипажа ППС и бубнил в микрофон рации номер машины. Старший сглотнул и, поколебавшись, приоткрыл заднюю дверцу «Нивы».
На полу, между передними и задними сиденьями, лежало тело. Это была мертвая женщина — еще недавно молодая, стройная и наверняка красивая. Ее рука, словно по команде, вывалилась из салона и повисла, чуть покачиваясь.
При жизни убитую женщину звали Алла Щербакова.
Часть 2
1
Рогов был готов к чему-то подобному, но новость об обнаружении трупа похищенной все равно его обескуражила. Большую часть дня он просидел в тесном фургоне, до рези в глазах следя за проклятым недостроем. Когда позвонил дежурный, стало окончательно ясно — за деньгами никто не придет. Операм не осталось ничего другого, кроме как просто забрать сумку и отвезти ее в управление.
На месте преступления работали опера из местного отдела. Когда уставший и злой Рогов прибыл на окраину города, у обочины уже стояли фургон СК и машина из криминалистической лаборатории. Вокруг «Нивы» стаей светлячков бегали и скакали огни фонарей.
Труп Щербаковой увезти не успели — он лежал на земле около «Нивы», накрытый какой-то тряпкой. Рогов захватил в машине фонарь. Посветив себе фонарем и взглянув на труп, Рогов сжал зубы. Щербаковой перерезали горло. Чернота между потемневших краев раны заставила Рогова отвернуться. Но он все-таки дотронулся до щеки убитой. Опер с «земли», заметив это, сообщил:
— Убили недавно. Аналогопатаном сказал, часов пять, не больше.
— Суки, — отозвался Рогов. — Ее не насиловали?
— Вскрытие покажет. Но док говорит, наружных повреждений вроде нет.
Рогов не понимал, что происходит.
— Они ждали весь день. Даже не пришли за деньгами. А просто замочили ее. Зачем?
— Может, заподозрили все-таки что-то? Срисовали кого-то из наших? — предположил Лапин.
— Так надо было звонить Щербакову и назначать передачу бабла на другой день и другое место. Могли бы даже и сумму увеличить. Зачем ее убивать? Она стоит кучу денег.
— Испугались, — Лапин пожал плечами. — Такое бывает, сами знаете.
Рогов нашел криминалистов, которые снимали слепок с земли.
— Сорок второй размер, — сообщил один из них. — Это был водила. Он бросил тачку и ушел.
— Он был один?
— Натоптано слишком, хрен разбери теперь.
Рогов попытался собраться. Была глубокая ночь, и после трудного дня голова почти отказывалась соображать.
— «Ниву» пробили?
— Одна из угнанных, — кивнул Лапин. — Тачку увели полторы недели назад с улицы Дружбы. Пятиэтажная хрущовка. Камер наблюдения нет.
