— Во-первых, — Глеб поднял над головой фото предполагаемой любовницы Изяслава, — это никакая не любовница и не женщина вовсе, а юноша нетрадиционной сексуальной ориентации, да, любовник убитого. Стыд и срам, что служба безопасности не знала о бисексуальных наклонностях охраняемого лица!
— Почему не знала? Знала, — обиженно огрызнулся Новиков.
— Знала — и не только помалкивала, но и инспирировала необоснованные подозрения в отношении сестры пострадавшего, Юлии.
— Вот уж чего я не делал, так это не инспирировал, — возмутился Новиков. — Все свидетели, что я единственный усомнился, что посетившая Изяслава женщина — это Юлия. А что касается помалкивания, так мы, по-твоему, должны были трубить о компрометирующих пристрастиях одного из хозяев?!
— Трубить не трубить, а могли бы выяснить, что юноша нетрадиционной сексуальной ориентации — не только любовник Изяслава, но и хороший знакомый Дональда Табунова. Очень возможно, что он входит в табуновскую ОПГ. А когда послушаете эту диктофонную запись, поймете, что убийство Никиты, возможно, организовал сожитель Оксаны по ее нечаянной наводке. Предполагаю, что этот сожитель — уголовник по кличке Корявый. И если мое предположение подтвердится, то Оксанин сердечный, точнее, постельный друг — тоже знакомый Дональда Табунова. Тогда получается, что охоту на семью Никандровых устроил Додик Табунов. Выполняя поручение отца или по собственной инициативе — это еще предстоит выяснить. Ну а посетившего, убившего и ограбившего Изяслава юношу найдем в наркодиспансере, где держали или лечили Дэна. Юный паладин нетрадиционной сексуальности там работает. На убийство Марши покушалась Лидия, опасаясь, что Марша своими вудистскими заклинаниями погубит в ее чреве ребенка, зачатого Никитой. Тут все понятно и объяснимо: чтобы спасти своего ребенка, даже еще не рожденного, женщина готова на все.
Выслушав сообщение Панова, Курсаков вздохнул с огромным облегчением и не стал изменять своему принципу — проверять все версии. И работа закипела. Задержали Корявого. Оксана подтвердила, что это и есть ее любовник — не любовник, а так, не пойми что, который вызвался разобраться с Дуней без кровопролития, но своего обещания не сдержал. А о Никите у них вообще никакого разговора не было, и кто его убил, она не знает. А знает только то, что ее будущей ребенок потерял отца, но она надеется, что хоть дедушка его не оставит. Корявый в присутствии своего адвоката П. (интересно, на какие денежки он нанял такого дорогого адвоката, который обычно защищает бандитов из табуновской ОПГ?) показал, что он конкретный пацан, а не лох, чтобы подряжаться за бутылку водки подставить фингал под глаз девицы, чья фамилия Артюнянц. А если просто так тебе ставят бутылку, почему же ее не выпить? Пришлось Корявого выпускать под подписку. Что поделаешь? Адвокат П. пригрозил, что обратится в Европейский суд по правам человека и тогда европейцы сделают следователей Курсакова и Духанского невыездными, чтобы впредь им было неповадно нарушать права человека и гражданина Корявого. Задержали и женственного юношу. В его квартире при обыске нашли сумму денег, совпадающую с похищенной из сейфа Изяслава. Этому и адвокат П. не смог помочь… Вот что значит не иметь опыта отсидки! Ну ничего, посидит, подкуется, в следующий раз будет осторожнее и не забудет о главном правиле, регулирующем всю деловую жизнь России: «Делиться надо!». Лидия после продолжительных допросов, все-таки призналась в покушении на жизнь Марши и написала чистосердечное признание, в котором объясняла, что действовала в пределах необходимой обороны, защищая дитя в своем чреве от вудистского колдовства. Задержали и Дональда Табунова. Но уж тут адвокат П. действительно бился, как лев! А что задержанному можно вменить? Был знаком с некоторыми фигурантами? А где доказательства, что он знал об их преступных замыслах, которых вообще-то и не было? Пришлось Додика отпускать под залог, а то и шенгенской визы вовек не увидишь! Оксана же только рыдала, подписывала все, что ей подсовывал следователь Духанский, но в то же время уверяла, что виновна лишь в том, что желала поставить фингал, ну пусть даже два, под очи разлучницы Дуни. Лидию она не провоцировала и не подталкивала к нападению на Маршу. Просто беспокоилась, как бы вудистское колдовство не повредило Дуниному младенцу, если новобрачная госпожа Табунова уже ждет ребенка. Но слезы — это только слезы, даже скрепленные соплями вместо печати их все равно к делу не подошьешь. А вот собственноручно и совершенно добровольно подписанные обвиняемой чистосердечные признания ужасных преступлений, от описания которых кровь стынет в жилах, — это уже серьезно. Но когда следователи подытожили все, что Оксана наподписывала, они сами ужаснулись делу рук своих! Выходило, что эта подтиральщица полов — криминальная шишка, возглавляющая мафию столичного региона и прилегающих губерний. Курсаков, прочитав эту ахинею, приказал немедленно аннулировать все Оксанины чистосердечные признания и показания.
— Я не позволю превратить себя в посмешище! — кричал Курсаков на членов своей следственной группы. — Невооруженным глазом видно, что эта Оксана — просто дурища, каких — уж на что! — даже Москва не видывала! Присяжные в суде поймут это на раз-два!
— Но психиатрическая экспертиза признала ее вменяемой, — нерешительно возразил Духанский, который и шил Оксане создание организованного преступного сообщества и, соответственно, руководство им.
— Пусть эти психовзяточники сначала докажут собственную гражданскую вменяемость! — крыл уважаемых экспертов Курсаков. — Если представить их экспертизы на суд коллегии присяжных, те единогласно признают этих психоспециалистов шизофрениками с раздвоением личности в сторону набитых долларами карманов!
В общем, долго думали, а потом сошлись на том, что Оксане следует предъявить обвинение в содействии по неосторожности («по дури»-то не напишешь!) организации заказного убийства и нанесении тяжких телесных повреждений. Пока шли все эти допросы, очные ставки, споры и разборы, Глеб каждую свою свободную минуту посвящал заботам о Юлии. Курсаков не только закрывал глаза на некоторое отлынивание подчиненного от выполнения служебных обязанностей, но, напротив, настоятельно этого требовал. Несмотря на занятость следственными делами, он постоянно звонил Глебу, осведомлялся о здоровье Юлии и заклинал Панова приложить все усилия, чтобы девушка не узнала о смерти брата.
— Учти, если у Юлии от горя помутится разум, в дальнейшем нам придется рассчитывать только на свою скудную зарплату! — наставлял он Глеба.
И пановское терапевтическое лечение с помощью новорожденных котяточек и щеняточек реально помогало больной выйти из стрессового состояния. Даже психотерапевт с психоневрологом признали его чрезвычайную эффективность. Но и слегка оправившись, Юлия не переставала говорить о собственной вине перед почившим Никитой, тяжко страдающей сестрой, но, главное, перед Клеопатрой.
— На нашу семью обрушилось проклятье! Проклятье Клеопатры! Мне опять приснился вещий сон! — таким сообщением огорошила и еще больше встревожила Глеба болезненная девушка. — Мне приснилось, что Клеопатра в облачении царицы Египта, во всем своем величии — в короне, со скипетром и державой в руках — сидит на изукрашенном золотом и драгоценными каменьями троне, грозно на меня глядит, грозит скипетром и восклицает: «Чума! Чума и погибель на ваши до́мы!» А потом Клеопатра уже в своем кошачьем естестве, но по-прежнему с царскими регалиями на голове и в лапах, вдруг вскочила на трон, закрутилась на одной лапе подобно метательнице ядра — и держава со свистом пролетела над моей головой, врезалась в пустующие апартаменты Дэна, отрикошетила и с жутким завыванием улетела в Швейцарию, туда, где под крылышком своей мамочки прячется убийца малых детушек Клеопатры — Цезариона с его братиками и сестричками. Уж за себя-то царица Клеопатра отомстит, и за Цезариона, сыночка своего единственного.
