– У нее не было ни подруг, ни знакомых. – Дима покачал головой. – Когда ее не стало, я все документы перебрал, надеялся, вдруг у меня какие-то родственники есть, все не один на свете буду, но ничего не нашел. Мама даже с соседями едва общалась, у нее был очень сложный характер. А почему вы у меня об этом спрашиваете? Какие-то родственники нашлись, да? – обрадовался он.
– Ну, слушай, – начал Гуров. – Твой отец Генрих Карлович Альтмонд работал главным инженером на одном питерском заводе. Неизвестно, сам он так решил или его родители, но они уехали на ПМЖ в Германию. Тебе тогда было около двух лет. Почему ты с мамой остался в России, неясно. То ли твоя мама отказалась уезжать, то ли они не захотели взять ее с собой. Но я склоняюсь к первому. Ведь твой отец так больше и не женился, и других детей у него нет. В Германии он работал в области автомобилестроения…
– Значит, я этим в него пошел, – догадался Матвеев.
– Да, свою светлую голову и золотые руки ты унаследовал от него, – подтвердил Гуров.
Сыщик подумал, что и характер у Димы мог бы быть настоящим, мужским, если бы мать, обозленная, судя по всему, на весь белый свет, не затюкала его настолько, что он в тряпку превратился.
Но вместо этого полковник спросил:
– Тайник в кухне ты сам сделал?
– Нет, он от старых хозяев остался.
– Твой отец очень преуспел в своем бизнесе, так что человек он небедный, – продолжил Гуров. – В феврале этого года при испытании опытного образца какого-то агрегата он получил очень серьезную травму и сейчас находится в искусственной коме. В общем, как я понял, надежд на то, что он поправится, практически нет. Об этом говорит и тот факт, что его адвокаты уже занялись твоими поисками. По завещанию ты его единственный наследник. Да вот только найти тебя они не могут, что понятно. Вы с мамой переехали не просто на новую квартиру, а в другой город. Она еще и имя тебе сменила. Если же тебя не найдут, а Генрих Карлович умрет, то все его состояние пойдет на благотворительность.
– Папа жив, – прошептал Дима. – Надюша, ты слышишь? Мой папа жив!
Она бросилась к нему, обняла. Он прижался лицом к ее животу и разрыдался.
Надя гладила его по голове и приговаривала:
– Он поправится, Митенька! Обязательно.
– Вы на это особо не надейтесь. Состояние у него очень тяжелое, – попытался остудить их пыл Степан.
Тут Надя сделала страшные глаза, и он замолчал. Она все гладила Диму по голове и была сейчас больше похожа на его мать, чем на любимую женщину.
Наконец, Матвеев немного успокоился и тихо спросил:
– Значит, Леонид решил меня убить, для того чтобы получить папины деньги, если тот умрет?
– Да! – подтвердил Гуров. – Причем обставить все так, чтобы на него не пало и тени подозрения, потому что иначе он ничего не получил бы. А Ахмет ему в этом всячески помогал.
– Господи, дай мне дожить до того дня, когда я Паршина встречу! – яростно взмолилась Надя. – Я ж его, паскуду, собственными руками удавлю!
– Дима, ты немецкий язык знаешь? Может, в школе учил? – спросил Гуров.
– Нет. За что же мать так папу ненавидела? – Голос парня дрогнул.
– Не знаю. – Сыщик пожал плечами. – Но вот Генрих Карлович, судя по всему, продолжал любить и ее, и тебя. Может быть, и писал ей, и знакомых просил вас найти, но она сделала все, чтобы у него это не получилось. Вот приедешь в Германию и, если отец поправится, сам у него спросишь, а если умрет, то в его документах, может быть, ответ найдешь.
– А у него много денег? – спросила Надя.
– Четыреста шестьдесят миллионов евро, – ответил ей Степан. – Но в эту сумму включена стоимость дома, фирмы, машин и всего прочего, так что точно сказать, сколько у него на банковском счете, нельзя.
Услышав это, женщина, раньше решительная и боевая, вдруг как-то сникла и тихонько ушла в комнату. Оттуда донеслись ее приглушенные рыданья. Матвеев тут же вскочил и бросился туда. Ну и началось! Надя говорила, что Митенька теперь ее бросит. Он заверял ее, что никогда в жизни, и все в этом духе.
Гуров укоризненно посмотрел на Степана:
– Ну и какого черта ты влез со своими разъяснениями? Нельзя было просто сказать, что довольно богатый? Теперь эта волынка до утра затянется. Двенадцатый час уже! А нам еще в Москву возвращаться. В шесть утра, самое позднее, нужно будет в Коломну выехать. А поспать бы все же не мешало.
– Сейчас наведу порядок, – пообещал Савельев, встал и ушел в ту же комнату.
Криков и шума драки не было. Но вскоре все трое вернулись к Гурову, и вид у них был разный. Степан довольно улыбался, Надя испуганно притихла, а вот Дима выглядел таким растерянным, словно с ним только что пообщался инопланетянин.
– Как только в город вернемся, тут же поженимся, – заявил Мотя. – Только что нам потом делать? Как же мне к папе поехать? Мне бы его хоть увидеть, попрощаться с ним, если он не поправится! – Его голос дрожал.
– Степа, я сейчас уже не очень хорошо соображаю. Так ты мне завтра напомни, чтобы я Любимову позвонил, – попросил Лев Иванович и пояснил Диме: – Есть такой адвокат, очень известный, большой специалист по разным запутанным делам. Счастье великое, что у тебя все документы сохранились, так что особых сложностей не предвидится. Ты придешь к нему от меня, и он все устроит.
– Так он же, наверное, дорогой, раз известный, – сказала Надя. – Ему платить надо, а у нас…
– А деньги у вас как раз есть, – перебил ее Степан и достал из своей сумки все ту же коробку из-под конфет. – Дима, здесь не только все твои документы, ваши с мамой фотографии, но и деньги.
– Так это же мне Паршин за работу дал, а я для него ничего не сделал, – возразил Мотя. – Я их вернуть хотел.
– Считай это возмещением морального ущерба, – отмахнулся Савельев.
– Давайте все сюда, – потребовала Надя. – Митенька, так надо. Подумай сам, Паршин тебе столько зла причинил, хотел у тебя наследство отобрать. Эти деньги пойдут на то, чтобы ты с папой встретился, а если он, не дай Бог, умрет, свое законное наследство получил. Ведь это же будет справедливо, правда?
Матвеев подумал и неуверенно кивнул. Женщина прижалась к его плечу и счастливо улыбнулась.
Гуров и Степан переглянулись. Да, если бы состояние Альтмонда досталось одному Диме, то от него через неделю не осталось бы даже воспоминаний. Растащили бы без остатка! А вот при Наде такой номер не пройдет. Она за Диму кому угодно зубы пересчитает и в шахматном порядке расставит, причем не только в фигуральном смысле.
Но тут женщина очнулась от своего блаженного состояния и грозно спросила:
– Ужинать сегодня кто-то будет или нет? Я для кого старалась?
Потом, на сытый желудок, Гурова начало неудержимо клонить в сон, да и Савельев выглядел не лучше. Представив себе, что Степан может заснуть за рулем, сыщик пришел в ужас. Только попасть в аварию им сейчас и не хватало. А о том, чтобы самому вести машину, он даже думать не стал, не в том был состоянии.
