Книга Таинственное убийство Линды Валлин, страница 10. Автор книги Лейф Г. В. Перссон

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Таинственное убийство Линды Валлин»

Cтраница 10

Но, несмотря на это, он не избежал обычно терзающего его беспокойства. Сначала даже подумывал посетить место преступления на улице Пера Лагерквиста, чтобы увидеть все своими глазами и попытаться создать собственную картину, однако, поскольку коллеги из технического отдела трудились там засучив рукава, решил понапрасну им не мешать.

За неимением лучшего, с целью чем-то занять себя, Левин включил компьютер, вошел в Сеть и почитал о писателе, нобелевском лауреате Лагерквисте, чье имя носила улица, где жертва расследуемого им преступления рассталась с жизнью.

«Хотя какое отношение он имеет к делу? — подумал Левин. — Умер ведь еще тридцать лет назад».

Писатель оказался уроженцем Векшё, что не стало особой неожиданностью. Родился в 1891 году последним из семерых детей в семье с не самым лучшим финансовым положением. Отец работал начальником депо на городской железнодорожной станции, а его высокоодаренный младший сын, в отличие от своих старших братьев и сестер, смог нормально выучиться и в возрасте восемнадцати лет окончил гимназию в Векшё.

Повзрослев, он уехал оттуда и стал писателем. В двадцать пять лет, в 1916 году, добился признания на литературном поприще благодаря сборнику рассказов «Страх». Позже стал членом Шведской академии и в 1951 году получил Нобелевскую премию.

А всего несколько месяцев спустя в честь Лагерквиста назвали улицу в городе, где он родился и вырос. Более чем за двадцать лет до его смерти, что вообще-то было обычным делом, когда речь шла о знаке уважения для неординарных личностей, хотя дома, которые собирались возводить на носившей имя писателя улице, на тот момент существовали только в перспективных планах районной застройки.

Сегодня один из этих домов стал для Левина новым местом преступления, и он намеревался побывать там, как только выкроит время. Но не сегодня, не этим вечером, поскольку не стоит мешать коллегам из технического отдела.

И Ян Левин отправился на прогулку по городу, по пустым ночным улицам, и они через четыреста метров привели его к новому зданию полиции, которое он ранее никогда не посещал и которому предстояло стать его офисом на ближайшее время.

Оно находилось на Сандъердсгатан около площади Оксторгет. Законченное на пороге тысячелетия и напоминавшее коробку сооружение в четыре или пять этажей, в зависимости от того, как считать, с бледно-желтым фасадом, где вдобавок размещались прокуратура, зал суда для решений об аресте и следственный изолятор. Фабрика правосудия, практически устроенная так, что вмещала в себя все его цеха, и служившая явным и малоутешительным посланием для тех, кто попадал туда, и плохим подтверждением тезиса о необходимости обращаться с любым подозреваемым как с невиновным, пока обратное не будет доказано на сто процентов.

Слева от входа Левин обнаружил маленькую медную табличку, рассказывавшую о том, что на этом месте ранее находился старый молокозавод Векшё со скотными дворами, где торговали крупным рогатым скотом. Во времена Лагерквиста и еще много лет после того, как он стал нобелевским лауреатом. И от всего этого у Левина почему-то сделалось тоскливо на душе, он повернулся на каблуках и пошел в отель, чтобы поспать несколько часов, прежде чем работа начнется всерьез.


До того как заснуть, Левин поразмышлял относительно страха. Наверняка вполне обычная тема для поэта и прозаика, совершенно независимо от времени, когда он жил. И самая заурядная тема для писателя любого возраста в разгар мировой войны, разбросавшей костры пожарищ по всей Европе.

Ян Левин много знал о страхе. О личном, преследовавшем его с детства. Страх этот, конечно, с возрастом все реже посещал Левина дома, но по-прежнему подкарауливал за его пределами, постоянно присутствовал где-то рядом, в любой момент готовый наброситься, когда у Левина не будет достаточно сил защищаться. Нежданно-негаданно, каждый раз как послание от неизвестного отправителя. Явно нацеленное на результат, пусть и само по себе всегда завуалированное, вне логики и смысла.

А еще был страх, который охватывал Левина в силу его профессии в тех случаях, когда он сталкивался с жестокими насильственными преступления, которые ему приходилось расследовать. Встречи с трагическим исходом, заходившие в тупик отношения, дававшие почву для боязни и ненависти. Те уголовные дела, что порой попадали на его стол в Государственной комиссии по расследованию убийств в Стокгольме.

Его посещали мысли о страхе, который на месте преступления мог охватить даже самого закоренелого и бессовестного преступника, когда до него доходил масштаб содеянного. Понимавшего, что полиция рано или поздно обнаружит его, и предпочитавшего спрятаться где-то в темноте. Но одновременно сознававшего, что такие, как Левин, будут искать его именно там.

«Зачем я забиваю себе сейчас этим голову? — подумал Ян Левин. — Не иначе как в попытке совладать с моим собственным страхом». На этой мысли он наконец заснул.

8

«Прав я или не прав, но нам остается только надеяться, что мы не наткнемся ни на что большее», — думал Бекстрём, спускаясь на первый этаж отеля в субботу утром, чтобы позавтракать. Вечерние издания уже пришли. И пусть часы показывали только четверть девятого, газеты уже лежали на своем месте перед стойкой дежурного администратора. Бекстрём прихватил себе два экземпляра и взял курс на обеденный зал, где надеялся найти своих коллег.

Вся первая полоса и приличная площадь остальных касались «его» умышленного убийства, и угол, под которым подавался материал, был точно таким, как он и предполагал. «УБИЙСТВО ПОЛИЦЕЙСКОГО НА СЕКСУАЛЬНОЙ ПОЧВЕ», — кричал самый крупный из двух заголовков, в то время как немного меньший пытался выглядеть более ярко: «МОЛОДАЯ ЖЕНЩИНА-ПОЛИЦЕЙСКИЙ УБИТА… Задушена, изнасилована, к тому же ее пытали».

Бекстрём чертыхнулся вполголоса, сунул газеты под мышку, взял поднос и принялся заполнять его едой.

Нельзя расследовать преступление такого рода на голодный желудок. Руководствуясь этими соображениями, он положил приличную порцию яичницы, бекона и колбасы себе на тарелку.


— Ты видел вечерние газеты, Бекстрём? — спросил Левин, когда тот опустился на стул перед столом, где сидели остальные. — Интересно, как чувствуют себя родственники девушки, когда читают их.

«Да у тебя, приятель, проблемы с головой», — подумал Бекстрём, который уже быстро перелистывал прессу левой рукой, в то время как правой с неменьшей скоростью отправлял в рот яичницу и колбасу.

— Это ведь просто-напросто… чертовщина какая-то, — согласился с Левиным Торен, не позволявший себе обыкновенно крепких выражений.

«Еще один», — Бекстрём хмыкнул между двумя закладками еды и продолжил читать.

— Почему политики ничего с ними не делают, — поддержал друга Кнутссон. — Подобное надо запретить в законодательном порядке. Это столь же серьезное посягательство на личность, как… да… как то, которому подверглась жертва.

«Да-а, подумать только. Почему бы политикам не сделать это? Запретить газетам писать массу всякого дерьма», — размышлял Бекстрём в то время, как ел и параллельно читал.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация