«С одной стороны, с другой стороны…» — подумал Левин, главным образом чтобы приглушить собственный страх.
Около пяти вечера Бекстрём снова дал о себе знать фон Эссену и Адольфссону и в первую очередь поинтересовался, почему они не звонят ему сами. В качестве главной причины фон Эссен назвал отсутствие каких-либо событий такой значимости, чтобы из-за них беспокоить уважаемого шефа. Наверняка крайне занятого более важными делами.
— Кончай болтать ерунду, Эссен, — перебил его Бекстрём. — Рассказывай, чем занимается этот идиот.
Завершив завтрак, Монссон и его гостья оделись и упаковали немного всякой всячины в сумку, что в данном случае говорило об их желании прокатиться на природу и заодно насладиться фантастической летней погодой. Когда они находились в коридоре, какая-то искра, вероятно, пробежала между ними, поскольку они снова торопливо стащили друг с друга одежду и совершили ряд действий сексуального характера там же прямо на ковре. В чем эти действия состояли, осталось, однако, неясным, поскольку наблюдатели могли видеть только голые ноги обоих действующих лиц.
Это несколько неожиданное событие закончилось относительно быстро, и уже через пятнадцать минут Монссон и его гостья отправились в дорогу в ее автомобиле. И, судя по их поведению, оба пребывали в исключительно хорошем настроении. Адольфссон и фон Эссен последовали за ними на безопасном расстоянии, и примерно через десять километров парочка остановилась у пляжа на северном берегу озера Хельгашён. Там они провели всю вторую половину дня, валяясь на покрывале, болтая, загорая и плавая. Кроме того, они утоляли голод захваченной с собой немудреной снедью. Температура воздуха была двадцать семь градусов, а воды — двадцать четыре, и даже фон Эссен и Адольфссон по очереди охладились, окунувшись несколько раз на приличной дистанции от объекта наблюдения.
Потом любвеобильная парочка поехала назад в сторону дома Монссона. По дороге они остановились и купили немного еды, и распрощались друг с другом на улице перед его домом. Гостья укатила, а Монссон вернулся к себе в берлогу, где сразу разделся, а затем исчез в ванной и провел там полчаса, прежде чем появился оттуда завернутый в то же самое синее банное полотенце, что и утром. Затем он лежал на диване в гостиной и читал вечерние газеты.
— Сначала «Афтонбладет», а потом «Экспрессен», — констатировал фон Эссен нейтральным тоном.
— И ничего иного за все время? — спросил Бекстрём недовольно. — Никаких фокусов на свежем воздухе?
Ничего такого, если верить фон Эссену и, естественно, с оговоркой относительно того, что Монссон мог придумать для себя, пока находился в ванной комнате.
«Чем, черт возьми, собственно, занимается этот идиот? — Бекстрём раздраженно посмотрел на свои часы. Они показывали почти шесть, а он за весь день еще не выпил и бокала пива. — По крайней мере, с этим я могу разобраться почти сразу же, — подумал он, поскольку уже с утра предусмотрительно отправил Рогерссона в работающий по субботам винный магазин, чтобы пополнить запасы перед его последней и, вероятно, очень долгой ночью в Векшё. — И пусть даже чертовы лентяи из лаборатории не выполнят свое же обещание, хуже не будет, если я переночую здесь напоследок».
В окружении идиотов и обычных бездарей, среди которых он оказался, ему пришлось потратить массу времени на всякую ерунду. Да еще этот чертов лопарь, которого соцдемы поставили командовать им и его товарищами по несчастью… Никто не сможет сказать, что Бекстрём оставил после себя незаконченное дело, сказал себе комиссар, и сразу почувствовал себя значительно бодрее.
Бенгт А. Монссон, где А. означала Аксель, похоже, был человеком твердых привычек и правил. Одновременно он явно отличался либерализмом и большой гибкостью там, где дело касалось выбора партнерш. Субботний вечер он начал точно так же, как и предыдущий. Сначала лежал на диване и пару часов смотрел телевизор. Потом провел несколько разговоров по телефону, после чего отправился на кухню и к половине десятого вечера сервировал свой обычный поднос, поставив на него хлеб и различные закуски, тарелки и два бокала, а также трехлитровую коробку с вином, очевидно оставшуюся от предыдущей посетительницы.
«Умный парень, старается уменьшить свои расходы, и интересно, кто дал ему бутылку, которой он угощал блондинку вчера», — подумал Патрик Адольфссон.
Полчаса спустя на улице перед его подъездом появилась женщина. В отличие от вчерашней блондинки она была брюнеткой и значительно моложе, что, возможно, объясняло, почему она прибыла пешком, а не в собственном автомобиле. Пять минут спустя она уже сидела на диване в гостиной вместе с хозяином дома, а потом все пошло как обычно.
— Есть что-нибудь интересное рассказать? — спросил фон Эссен, который расположился за кухонным столом и читал последний номер «Свенска дагбладет», в то время как Адольфссон занимался наблюдениями.
— Брюнетка, примерно двадцати лет, гораздо более грудастая, чем блондинка, — подвел итог Адольфссон. — Вдобавок она явно побрила себе промежность, но это, возможно, из-за жары.
— Дай я посмотрю. — Фон Эссен поднялся из-за стола и бесцеремонно забрал бинокль у Адольфссона. — Похоже, она из более простеньких, — констатировал он.
— Монссону, наверное, надоели пушистые киски, — предположил Адольфссон.
— Ты действительно неисправимый романтик, — вздохнул фон Эссен, после чего отдал бинокль и снова вернулся к чтению экономического обзора «Свенска дагбладет» в надежде, что инвестиции в определенные фонды в конце концов позволят ему отремонтировать дырявую как решето крышу дачного коттеджа, который он получил в наследство от родителей.
— Как ситуация? — поинтересовался Бекстрём по телефону час спустя.
— Как вчера, — коротко доложил фон Эссен.
— Та же дама? — спросил Бекстрём.
«Кстати, удалось ли вытащить о ней что-нибудь из архива?» — подумал он. Ведь за весь день ему так и не удалось услышать ни звука от Левина и его помощников, хотя он запросил у них фотографию блондинки и всю ее подноготную.
— Новая дама, брюнетка, примерно двадцати лет, похоже, из более простеньких, — сообщил фон Эссен, не вдаваясь в детали того рода, которые, пожалуй, могли завести такого, как Бекстрём.
— И сколько раз он уже побывал на ней? — зачем-то спросил комиссар.
— Трижды за два часа, — сказал фон Эссен, быстро заглянув в журнал. — Хотя сейчас он на ней снова, так что есть надежды на большее.
— Да он просто больной, — простонал Бекстрём. — В такую-то жару.
Остаток ночи Адольфссон и фон Эссен по очереди спали на кровати коллеги. Около семи утра дама оставила Монссона. Выглядела она бодрой и свежей, возможно потому, подумал барон фон Эссен, делая запись в журнале, что работала санитаркой или кем-то в этом роде и должна была всегда следить за внешним видом. Зато Монссон, судя по всему, спал сном праведника и даже не проводил свою гостью до двери. Фон Эссен тоже почувствовал легкую усталость и даже немного разозлился из-за доносившегося из комнаты храпа коллеги.
