— Кто же он? — спросил Хеннинг Валлин. Он наклонился вперед и посмотрел на Бекстрёма.
— Господин, который еще раньше привлек мое внимание, — сказал Бекстрём, потягивая золотистый напиток. — Интуиция, — пояснил он скромно. — Ничего определенного, но бывает ведь такое, и он мне уже с самого начала показался каким-то странным..
— Как его зовут?
— Этого я не могу сказать, — ответил Бекстрём. — На данной стадии следствия.
— Все останется между нами, — стоял на своем Валлин.
— Хорошо, — сдался Бекстрём, а потом все рассказал, когда как Валлин время от времени подливал ему в стакан виски.
— Его, похоже, знают многие в этом городе, — закончил Бекстрём. — К несчастью, он вроде бы лучший друг ходячего недоразумения Бенгта Олссона…
— Вдобавок он спал с моей бывшей женой, — перебил его Валлин, чье лицо неожиданно стало красным как от свежего загара. — Есть одна вещь, которую мне, пожалуй, надо дать вам, — добавил он и поднялся.
Вскоре Хеннинг Валлин вернулся с одним из многих хранящихся в усадьбе фотоальбомов, где были задокументированы все большие празднества и значительные события за долгие годы.
— Вот, взгляните, — сказал он и протянул Бекстрёму фотографию. — Наверняка найдутся еще, если поискать. Ее сделали на Янов день три года назад, — пояснил он. — Линда тогда настояла, чтобы пригласить мать, а та прихватила с собой своего тогдашнего парня. На тот момент самого последнего в длинном ряду.
— Я и сам подозревал, что речь шла о чем-то подобном, — кивнул Бекстрём.
— Можете забрать ее, — предложил Валлин. — Позаботьтесь только, чтобы эта проститутка не осталась безнаказанной. Она и ее так называемый парень забрали у меня мою единственную дочь.
— Я это устрою, — щедро пообещал Бекстрём и сунул фотокарточку во внутренний карман, пока хозяин дома не передумал.
— Я воспринимаю это как обещание от единственного человека, на кого могу положиться, — сказал Хеннинг Валлин.
— Будьте спокойны, — уверил его Бекстрём. — Но сейчас мне, к сожалению, пора готовится к отъезду.
— Мой парень вас отвезет, — сказал Валлин. — One for the road,
[6]
— добавил он и наполнил стакан Бекстрёма.
В то время как Бекстрём пил дорогой виски, Рогерссон переговорил с Анной Хольт и передал ей свои папки.
— Я собираюсь вернуться назад с Бекстрёмом, — объяснил он. — Позабочусь, чтобы толстый коротышка добрался домой целым и невредимым.
— Хотя ты пригодился бы мне здесь, — заметила Хольт. — По крайней мере, в ближайшие несколько дней.
— Лимит на сверхурочные, — буркнул Рогерссон и с сожалением пожал плечами.
— Не думаю, что нам придется перерабатывать, — парировала Хольт.
— К тому же я неважно себя чувствую, — упорствовал Рогерссон. — Досталось, знаешь ли, в последнее время.
— Езжай осторожно, — сдалась Хольт.
«Практично иметь собственного работника», — подумал Бекстрём, когда он и Валлин прощались в прихожей.
— Это вам, — сказал отец Линды и передал коробку с бутылкой той же марки виски, каким ранее угощал своего гостя.
— Я, собственно, не должен принимать ничего такого, — проворчал Бекстрём, беря подарок.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — сказал Валлин с кривой усмешкой. — И еще вы забыли это, — добавил он, сунув толстый коричневый конверт в карман пиджака Бекстрёма.
«Определенно там не фотографии», — подумал Бекстрём, когда, сидя на заднем сиденье большого черного «рейнджровера» Валлина, незаметно ощупал в кармане конверт.
— Ты не мог бы по пути остановиться у здания полиции? Надо подняться и забрать кое-какие вещи, — спросил Бекстрём водителя.
— Никаких проблем, — откликнулся парень. А потом сообщил, что, по приказу шефа, должен находиться в распоряжении Бекстрёма весь вечер. И даже дольше, если возникнет необходимость.
Бекстрём оставил коробку с виски на заднем сиденье автомобиля и в последний раз забежал на работу, попрощаться со своими недалекими коллегами, которые все еще сидели там и плутали в трех соснах.
Кроме того, во внутреннем кармане у него лежал его собственный затертый экземпляр «Смоландспостер». Он еще утром решил преподнести его Хольт в качестве прощального подарка. В любом случае в знак благодарности за нынешнее расследование убийства и за то, что еще пятнадцать лет назад ей почти удалось сорвать. Ему понадобились тогда вся его сноровка, ум и интуиция, чтобы в конце концов навести в делах хоть какой-то порядок.
«Хольт — настоящая практичная свиноматка, пусть она и дьявольски худая», — подумал Бекстрём.
Сначала, в качестве легкой разминки, он разобрался с чертовым педиком Олссоном.
— Привет, Олссон, — сказал Бекстрём с широкой ухмылкой. — Я не знал, что ты объявишься, и взял преступника для тебя прямо перед обедом.
— Ну, я действительно могу…
— Бог с ним сейчас, Олссон, — перебил Бекстрём участливым тоном. — Чертовски грустная история, но, поскольку это был один из твоих лучших друзей, я думаю, ты понимаешь, что я вынужден относиться к тебе с определенной долей настороженности. Вдруг ты и сам замешан, подобного ведь нельзя исключать.
— Я не понимаю, о чем ты, — возразил Олссон с обиженной миной, но без особого пыла. — Если ты намекаешь на Монссона, то, будь уверен, речь идет исключительно о чисто формальных контактах по службе, и в такой ситуации…
— Называй это как хочешь, Олссон, — перебил его Бекстрём и улыбнулся еще дружелюбнее. — Но на твоем месте я все равно переговорил бы со своим шефом, чтобы ему не пришлось узнавать обо всем из газет, — объяснил Бекстрём в своей нарочито заботливой манере.
«Самое время разобраться со следующим чудиком», — подумал он и взял курс на Левина, который, как обычно, сидел у себя и пытался спрятаться за кучами бумаг.
— Спасибо за помощь, Янне, — произнес Бекстрём громко, поскольку знал, что Левин ненавидит, когда его так называют.
— Ах, это такая малость, — отмахнулся Левин.
— Конечно. Особенно большой ее не назовешь, — согласился Бекстрём. — Но в любом случае ты сделал все, что мог, и за это я тебя благодарю.
Оставалось то лучшее, что он приберег напоследок. Анна Хольт, которая вдобавок имела наглость расположиться на его месте, пусть и пробыла в здании всего пару часов, предпочтя на всякий случай появиться, когда он сам уже во всем разобрался.
— Тяжело уезжать, Бекстрём? — сказала Хольт и улыбнулась ему нейтральной улыбкой.
— Конечно, мне же приходится бросать все, — ответил Бекстрём. — Я просто хотел сказать тебе несколько слов на прощание. Остается ведь пара деталей.
