— Теперь амфетамин, — напомнил Левин.
— Те же оговорки и с ним, — сказал Энокссон. — Амфетамин или какой-то другой психостимулятор. На рынке хватает сходных с ним препаратов, которые вводят внутривенно или же глотают. По данным Главной криминалистической лаборатории, он, похоже, особо не злоупотребляет и такой дрянью тоже. Они считают, но все неофициально и на уровне предположений, что с этим все примерно в тех же пределах, как и с коноплей. Употребляет лишь время от времени, и подобная публика обычно запихивает в себя таблетки или растворяет их и выпивает.
— Мало напоминает обычного тупого наркомана, — довольно констатировал Бекстрём. — Он не подарил свои пальчики дяденьке полицейскому, принимает дурь только по случаю и стрижется как все нормальные люди.
— Конечно, Бекстрём, конечно, — согласился Энокссон. — Он, похоже, использует и коноплю, и психостимуляторы. Относительно же отпечатков его пальцев, я не исключаю, даже если не верю в это, что мы, пожалуй, пропустили их. В общем, у нас большая проблема. Если вспомнить, что он сотворил с Линдой… Поэтому совершенно обычным я бы его не назвал.
— Рыбы или птица. Вот в чем вопрос, — сказал Олссон и кивнул с умным видом.
— Ни то и ни другое, если тебя интересует мое мнение, — отрезал Энокссон. — Самое интересное, кстати, я фактически приберег на десерт. Будьте уверены, — добавил он с довольной миной, когда увидел реакцию своей публики. — Сейчас вы получите лакомый кусок.
На раме окна и подоконнике им удалось найти несколько волокон. Остатков голубой пряжи, по мнению экспертов Государственной криминалистической лаборатории, вероятно от свитера. А судя по их структуре, толщине и прочим параметрам, достаточно тонкому, чтобы его, по крайней мере, в вечернее время можно было носить без опасения получить тепловой удар при той жаре, какая сейчас господствовала в Векшё и во всей Швеции. Вдобавок волокна принадлежали далеко не самой обычной ткани.
— Свитер не из самых простых, — сказал Энокссон. — Его полотно на пятьдесят процентов состоит из кашемира и на пятьдесят из другой эксклюзивной шерсти. По данным лаборатории, речь идет о вещи стоимостью в несколько тысяч крон. Возможно, еще больше, если он от известного изготовителя.
— Напоминает подарок, который Линда могла получить от своего папочки, — заметила Сандберг с сомнением. — Не таким ли образом они попали туда, ваши волокна?
— По-твоему, она могла повесить его сушиться или проветриваться? — предположил Энокссон.
— Именно это я подумала, — подтвердила Сандберг. — Типично женский ход мысли. Как вам идея, парни? — спросила она и обвела взглядом сидящих за столом коллег.
— Свитер в любом случае не нашли в квартире, — сказал Энокссон. — Вдобавок на паре из обнаруженных нами на подоконнике волокон есть следы крови. Остается узнать, позаимствовал ли его преступник у Линды или ее матери и что он в таком случае сделал со своим собственным свитером, если не заявился голый по пояс с самого начала.
— Элементарно, мой дорогой Ватсон, — констатировал Энокссон и кивнул в сторону Олссона.
— Это мы в любом случае в состоянии выяснить, — сказал Бекстрём и в свою очередь кивнул Рогерссону. — И если речь идет о собственном свитере убийцы, мы, возможно, сумеем отследить его, — закончил он.
— Если он купил его, — заметил Олссон с сомнением. — Если же мы говорим о типе из таких, какого коллеги из группы ППП описывают в своем психологическом портрете, он вполне мог у кого-то его украсть.
— Точно, Олссон, — поддержал Бекстрём. — В этом я полностью согласен с тобой. Если он не украл его или просто не стащил с бельевой веревки, то наверняка нашел на пляже, когда проводил отпуск в Таиланде. Когда расследуется умышленное убийство, важно правильно оценить ситуацию.
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, Бекстрём. И сдаюсь, — сказал Олссон с еле заметной улыбкой.
«А ты, однако, слабак, чудо голубое», — подумал Бекстрём.
Первую фазу охоты за эксклюзивным свитером провели по телефону. Прежде всего Рогерссон позвонил матери Линды и спросил ее. Ничего подобного у нее вроде никогда не было. Ей просто-напросто не шел голубой цвет.
А что касается ее дочери? У Линды имелся какой-нибудь голубой свитер из кашемира? Мать не смогла сказать ничего определенного, ведь у дочки хватало самой разной одежды. Для полной уверенности она предложила Рогерссону поговорить с отцом Линды. Если она и получала такой подарок, то, само собой, только от него.
— Голубой свитер из кашемира, — сказал Хеннинг Валлин. — Ничего похожего я ей не покупал, насколько мне помнится. Синий сам по себе был ее цвет, но, пожалуй, не чисто голубой.
В конце концов Хеннинг Валлин предложил поговорить об этом со своей экономкой, она могла быть в курсе, и, независимо от ее ответа, обещал сообщить сразу же после разговора с ней.
— Это важно для вас? — спросил Хеннинг Валлин.
— Вполне возможно, — сказал Рогерссон, — в данный момент это самое важное.
— Так вот относительно одежки… — сказал Рогерссон Бекстрёму час спустя.
— Я слушаю, — буркнул Бекстрём.
«Сейчас мы должны наслаждаться холодным пивом, и на кой черт нужны разговоры о каком-то свитере при такой жаре».
— Его, похоже, у Линды не было. Я пообщался с папашей после его разговора с экономкой, а затем и она сама позвонила мне и плакалась о том, как шила, и штопала, и стирала, и гладила, и складывала, и вешала в гардероб, и чистила их тряпки, и пахала на Линду и ее папочку последние десять лет.
— И что? — спросил Бекстрём.
— Она не пожелала вспоминать ни о каком голубом свитере из кашемира, омрачавшем ее жизнь, — сообщил Рогерссон. — Хотя в их доме, похоже, хватало требующих ухода вещей.
— Может, тогда он все-таки из числа материнских вещей? — предположил Бекстрём.
— Не ее цвет. Совершенно ей не идет. Никоим образом, — сказал Рогерссон. — Поэтому о ней мы можем просто забыть.
«Что значит, не ее цвет? — подумал Бекстрём. — Все бабы дуры».
У него самого был любимый свитер с синими, красными и зелеными полосками. Он нашел его несколько лет назад, когда занимался расследованием убийства в Эстерсунде. Какой-то богатый придурок забыл свитер в обеденном зале отеля, а Бекстрём сжалился над ним и забрал себе. Вдобавок, когда Бекстрём приехал туда, было холодно, как в заднице у эскимоса, несмотря на то что дело происходило в начале августа.
Комиссара Левина абсолютно не заботил какой-то неведомый голубой свитер. Он был слишком старым, чтобы бегать кругами и заниматься такого рода поисками. Все сведущие люди знали, что прежде всего надо отделить существенное от всякой ерунды, большое от малого и что только при тщательном взгляде на вещи можно понять статус каждого факта в данной связи. Взять, к примеру, жилище матери Линды. Кроме того, у него имелась лучшая помощница, какую только можно было пожелать, в части чисто практических моментов.
