Приглашаю Семенова зайти. По душевной простоте, Семенов пытается вновь приземлиться на стул, где сидел прежде, но нарывается на пронзительный визг Галевича.
– А ну встать!!!
Даже спокойный как танк Дед от неожиданности вздрагивает и неодобрительно кашляет.
Семенов вскакивает как ужаленный и, ничегошеньки не понимая, таращится на меня и Галевича. То, что услышал он в следующее мгновение, трудно поддается описанию. Тут было все. И насмешки, и угрозы посадить на пятнадцать суток при очередном появлении Семенова хотя бы вблизи отделения милиции, и смакование любимого слова Галевича, преподносимого им в разных сочетаниях и интонациях. В заключении было предложено как можно быстрее сматываться из нашего славного города, во избежание крупных неприятностей.
Выпустив пар, Галевич с гордым видом удаляется. Семенов стоит, как оплеванный верблюдом, пытаясь переварить полученный объем информации.
– А это настоящая милиция? – Испуганно, почему-то шепотом, спрашивает он, обращаясь ко мне.
– Еще какая настоящая, – успокаиваю бодрым голосом, – наша, народная. Ты вообще-то, не бери в голову, это просто была шутка. Ну, захотелось ему пошутить. Он начальство, ему можно.
Заметно, что моя скороговоркой высказанная ахинея действует на Семенова успокаивающе.
– Значит так, все, как договорились, остается в силе, после семи жду. Если меня не будет на месте, подождешь в дежурке. Дежурного я предупрежу. Ну ладно, иди. Хотя, постой, – уже на выходе торможу Семенова. Достаю из шкафа еще имеющую сносный вид старую куртку Петра.
– Надень, до гостиницы дойдешь. Вечером отдашь.
Семенов с благодарностью смотрит на меня, быстро переодевается и уходит.
Ну что ж, подождем до вечера. Если будет время (что на дежурстве маловероятно), проскочим быстренько по злачным местам, конечно же, заглянем в «Снежинку», хотя вряд ли там кого найдем. Не законченные идиоты они, в конце концов, чтобы в ближайшее время там появляться. Придется этому посвятить несколько вечеров, а там гляди, Семенову все это надоест до чертиков, командировка закончится, уедет он в славный город Железногорск. Пройдет время, которое, как известно, лечит, и будет вспоминать Семенов о необыкновенных своих приключениях лишь с грустной улыбкой. А если говорить серьезно, то даже зарегистрировать заявление как положено при таком раскладе Соков не позволит. Так что, отбивать заяву все равно придется не кому– то, а именно мне, поскольку злополучная «Снежинка» – моя «зона».
Судя по обстоятельствам, ребятки действуют довольно слажено и дерзко. Это не местный контингент прежде судимых и просто гопников. Этих я практически всех знаю в лицо. Между тем, определенное притяжение к району есть наверняка. Очень уж быстро собрались все в кучу после Валиного звонка. Почему они так явно «светились» перед потерпевшим? Да потому, что знали, что он приезжий, и опознавать их через некоторое время будет просто не кому. В случае возможного задержания, признаются, что да, пили вместе, но «никого пальцем не трогали, гражданин начальник, и что случилось с этим замечательным, щедрым мужиком нам неизвестно». Вещи уже наверняка где-то скинули.
Что же получается? А получается «глухарь» на конец года, еще более опускающий и без того не радующие показатели раскрываемости. В этом случае единственный выход, не поднимая лишнего шума, вести собственное расследование конфиденциально. Семенов вроде проникся ко мне доверием и наверняка необдуманных шагов, не посоветовавшись со мной (а больше ему и не с кем) предпринимать не будет.
Стоп! Как же я забыл! Воробьевский материал, за который он утром на сходке получил от Михалыча по всей программе – очень даже похожий случай. Кстати, потерпевший там до сих пор находится в больнице и тоже удар сзади по голове. Воробей сейчас на месте, надо бы с ним, пока не ушел, пообщаться.
Глава 5
Не откладываю дело в долгий ящик и … нос к носу сталкиваюсь с Воробьем.
– Воробей, надо бы подалдонить.
– Давай чуть позже, сейчас никак не могу. – Он явно торопится.
– Куда ты так резко намылился?
– Да Леха позвонил, просит подъехать быстро. Заморочка у них наметилась, вроде прихватили кого– то. – Убегая, говорит Воробей.
Ладно, можно и подождать. Я возвращаюсь на рабочее место и, пока есть время, беру пример с деда – начинаю заниматься писаниной.
Это занятие очень скоро мне надоедает до чертиков. Гляжу на часы. Боже мой, всего-то половина двенадцатого. Чтобы убить время, а заодно узнать свежие криминальные события, произошедшие с утра в районе, захожу в дежурку.
О, знакомые все лица! У стола дежурного, положив на колени свою неизменную папку, что-то пишет Костя Васильев. В углу, развалившись на стуле, и болтая ногами в грязных стоптанных башмаках, нагло ухмыляется Павлик Спиридонов по кличке «Спиридон», двенадцати годов от роду. «Спиридон» – известнейшая личность, причиняющая милиции в лице Васильева столько головной боли, сколько за конкретно взятый промежуток времени при всем желании не смогла бы причинить банда рецидивистов. От невинных проделок «Спиридона» на ушах стоит весь район, где он соизволит проживать. Тут разбитые витрины магазинов и киосков, искореженные телефоны-автоматы, там дымящиеся помойки. Как Мамай по Руси, гуляет «Спиридон» по району, оставляя после себя мрак и разруху.
Ко всему прочему, Павлик был любознательным и изобретательным. Когда ему стукнуло одиннадцать лет, ему на глаза, скорее всего, попался роман А. Дюма «Граф Монтекристо». На некоторое время Павлик пропал из виду, испарился и все! Но рано облегченно вздохнули торгаши. День и ночь напролет, делая перерывы лишь для короткого тревожного сна, «Спиридон», сидя в подвале овощного магазина, острым гвоздем и другими подручными инструментами, скреб кирпичную кладку, проделывая путь в помещение склада.
Работая гораздо продуктивнее, чем узники замка Иф, он уже на третий день через образовавшийся пролом диаметром тридцать сантиметров, упер двадцать трехлитровых банок томатного сока. Результатом осмотра дырки участковым, явился сделанный им вывод, что преступник имеет низкий рост, короткие и тонкие кости, то есть, является ребенком или карликом. Поскольку карлики в районе никогда замечены не были, то подозрение сразу пало на малолеток, а именно на «Спиридона», который резко ударился в бега.
Разумеется, заявление директора магазина о краже тут же легло на стол Васильеву. Костя поступил гениально просто. Под большим секретом, под честное слово о неразглашении, выяснил у директрисы, что украденный сок был старый и испорченный. Затем, узнав, что в ближайшей школе неожиданно введен карантин по кишечному заболеванию, получил списки заболевших учеников, и в этот же день наведался к ним домой.
Все, как и предполагалось изначально, заболели животом после распития томатного сока на банкете, устроенном ни кем иным, как «Спиридоном». Теперь, когда доказательная база имелась, можно было брать вора, что Костя мигом осуществил. Застав Павлушу дома на горшке, за шиворот, как он был со спущенными портками, приволок в отделение. Поняв, что все доказательства против него собраны, и запираться не имеет смысла, с криком, полным отчаяния, – «Все, колюсь, начальник!» – Спиридон во всем чистосердечно признался. Его пожурили, поставили на учет в детской комнате милиции и отпустили с миром, наказав родителям внимательнее приглядывать за сыном, на которого последним было глубоко наплевать. «Спиридон» в компании себе подобных, этот случай до сих пор называет «моя первая ходка». Сколько теперь накопилось этих ходок – не счесть. А все потому, что Павлик Спиридонов не «субъект», то есть не достиг четырнадцати лет – возраста уголовной ответственности и привлечен быть не может.
