Денис поднялся со стула, аккуратно задвинул его на место и сказал:
— Ладно, уговорил. Давай через месяц. Ты копи, а я пока в полицию схожу, расскажу, что «макаров» ты мне в гараж подкинул. Тогда мне не поверили, думаю, что сейчас все по-другому обернется. Денег же у тебя нет, ты говоришь? Значит, ментам заплатить нечем.
Говорил, а сам с удовольствием и — чего уж там скрывать — злорадством даже смотрел, как меняется Васькина физиономия. Изумление, злость, бессильная ярость скользнули по ней, Васька чуть приподнялся в кресле, но тут же рухнул обратно.
— Какой еще «макаров»? — искренне удивился он. — Что за бред…
— Пистолет Макарова, одна тысяча девятьсот шестьдесят второго года выпуска, с остатками смазки и пороховых газов в стволе, а также патроны к нему в количестве десяти штук, — процитировал Денис накрепко въевшиеся в память строки из заключения экспертизы. Васька сидел с каменной рожей и рассматривал рыбок, не забывая поглядывать на часы. Встрепенулся вдруг, услышав слабый шум в коридоре, но моментально успокоился, едва люди прошли мимо.
— Ошибаешься ты… — начал он, но Денис взял с подоконника тяжелую птичку на подставке и с силой опустил ее на полированную столешницу.
— Сука ты, Вася, сучий потрох. Ты ж у меня ключ от гаража просил, чтобы тачку твою новую поставить, у тебя тогда гаража своего не было. А потом так удачно все получилось — у Никольского бухгалтера убили, менты шухер до небес устроили, в каждую щель залезли, в каждую дыру, в каждой заднице оружие искали. И тут — вот радость — у меня в гараже боевой ствол нашелся, да еще и с боезапасом. Удачное совпадение для тебя, правда?!
Птичка вспорхнула и опустилась, но не на Васькину макушку, а на журнал, что лежал перед хозяином ювелирного магазина, глянцевая обложка не выдержала и разорвалась. Васька отшатнулся, на миг потерявшись от такого напора, но собрался и привстал в кресле.
— Какой «макаров»? — Он хотел заорать, но голос сорвался, получился какой-то хриплый писк, да еще и глазки вдобавок забегали, заметались, потом сошлись к носу, и вид у Васьки сделался потешный до невозможности. Денис не выдержал и рассмеялся, отбросил птичку к стене, и та врезалась в нее с глухим стуком, упала на пол и закатилась под стол.
— Хоть сейчас-то не ври, — сказал Денис, а самому по нервам точно наждачкой провели, все вспомнилось в один момент. И громкое убийство то ли в самом деле бухгалтера, то ли казначея, а по совместительству родственника Никольского, и поставленный на уши весь без исключения личный состав городской полиции, что шмонал едва ли не каждого встречного мало-мальски подозрительного вида и без оглядки на законы, Женевскую конвенцию и прочую европейскую, с трудом приживавшуюся на наших просторах муть, и забирал «до выяснения». Заодно прочесали окрестности — нежилые и заброшенные дома, нехорошие квартиры, что каждый участковый знал наперечет, и гаражи, конечно, и в одном из них полицаев, на радость Ваське, поджидал улов. Ему всего-то и оставалось раздобыть старый, но вполне пригодный для употребления пистолет, патроны и подкинуть их в гараж, зная, что его обязательно проверят, не забыв загодя убрать оттуда свою машину. Так и вышло, и хитрозадый Васька убил двух зайцев: и опротивевший цех продал, вложив деньги в новое прибыльное дело, и от компаньона избавился. Даже не двух зайцев завалил, а трех получается.
— Хорошо ты подсуетился, зачет тебе, скотина. — Денис снова сел на подоконник, наблюдая за Васькиным смятением. Но поздно, тот уже пришел в себя, снова развалился в кресле, повозился в нем, устраивая зад поудобнее, уже открыто глянул на часы и сказал лениво, чуть врастяжку:
— А иди. Прямо сейчас и иди. Денег нет, это точно. Но у начальника полиции жена есть, две дочки и любовница, классная баба, скажу я тебе, я как увидел — чуть слюной не захлебнулся. Это я к чему, — он с усмешечкой посматривал на Дениса, — бабы золотишко страсть как любят. Золотишко, камушки, кольца, сережки и прочее. Я не обеднею. Так что иди, прямо сейчас и иди, а то у них там в УВД обед скоро.
И только что не заржал, закончив, демонстративно постучал по стеклу циферблата на запястье — проваливай, мол, не до тебя, некогда мне.
Денис еще раз посмотрел в окно, на белый «Лексус», припаркованный едва ли не у самого въезда на парковку, на дорогу, по которой ползли машины, на чудовищную елку и ворон на ней. На миг прижался виском к стеклу, прикрыл глаза и заставил себя улыбнуться:
— Сделал ты меня, Вася, дурак я, как есть дурак. И вправду — какая полиция, о чем это я. Херню спорол, не подумавши.
Усмехнулся малость натужно и добавил, не глядя на Лисина, что лыбился из своего угла:
— Я к Никольскому пойду, к людям его, и скажу, что так, мол, и так, нашелся в моем гараже в те черные дни пистолет с остатками пороховых газов в стволе и патронами в количестве десяти штук. Что кто-то пистоль использовал, а потом припрятал, и даже почистить не озаботился, что, как тебе неизвестно, поскольку в армии ты не служил, влияет на качество стрельбы, ибо нагар вызывает коррозию ствола со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ну, это я отвлекся. — Он снова смотрел, как преображается Васькина рожа, как бледнеет, потом местами на ней выступают алые пятна, как Васька наваливается животом на стол, и тот глуховато поскрипывает от напора.
— Так вот, я его людям, как на духу, всю правду скажу, все как есть обрисую, в лучшем виде. И про тебя не забуду, будь спокоен, поделюсь, так сказать, предположением своим, что ты того человечка важного грохнул, а стрелки на меня перевести решил. Может, и ошибаюсь я, грешная душа, но чего только в жизни не бывает, да, Вася? Пусть Никольский сам решает, как с тобой быть… Пойду я, а ты не скучай.
Васю точно оса укусила, на его лице явственно проступил страх, в глазах мелькнула неподдельная злоба, и даже ненависть. Все, дипломатии конец, вооруженное перемирие рухнуло, и теперь в кабинете друг против друга стояли враги. Черт его знает, что меж ними двумя в этот момент пролегло, но даже в воздухе витало что-то из темных глухих времен борьбы за пищу, самку, за место у огня, за саму жизнь. Вася это превосходным образом прочувствовал и осознал, его форменным образом подкинуло в кресле, колесики со скрипом проехались по полу, спинка врезалась в стену. Лисин дернулся было подняться, но порыв свой сдержал, рот его повело на сторону, и Вася кое-как проговорил:
— Валяй, дружок, топай. А пока топаешь, я тут кое-кого наберу и сообщу, что ты магазин мой ограбить пытался, мне угрожал и деньги требовал, свидетелей найду, сколько надо, и доказательства. Снова сядешь, и я уж постараюсь, чтобы скоро не вышел. Лет на десять тебя закроют, и мать не дождется…
И что странно — слова эти ничуть не задели, даже крохотной царапинки не оставили, пролетели мимо, краем не зацепив. Взялось откуда-то чувство, что заплатит ему Вася, все заплатит, до копейки и с процентами, не сейчас, не сию секунду, но отдаст все. Спокойно сразу стало, спокойно и легко, Денис шагнул к двери и сказал напоследок:
— А звони. Я подождать могу, мне не в падлу. Звони, сдавай меня ментам, да только я и с кичи слово свое скажу, кому надо, тот услышит. С кем поведешься, Вася. С волками жить… Ну, дальше ты сам знаешь.
