Москва Семе понравилась, но он быстро понял, что никто там не будет восхищаться его спортивными талантами. Таких, как он, тут тысячи. Парень вернулся в Радлов и больше на соревнования не ездил, ссылаясь то на домашние обстоятельства, то на выдуманные недомогания.
Вскоре началась перестройка, перебои с продуктами. За ними и раньше-то в столицу ездили, а сейчас даже там полки опустели. Прошел год, за ним другой, а лучше не становилось. Сначала Сема с сестрой кормились огородом, потом выменивали вещи на продукты. Деньги стали стремительно дешеветь, десятилетние накопления таяли в один день. Людям казалось, что из всех цифр остались только нули.
Но тут начались интересные дела на Семиной работе. Снова появился тот тип, который устраивал боксерские поединки за деньги, и предложил потрясти комки. Можно, мол, собрать крепких ребят и задать новым русским жару, разгромить один-другой ларек. А что, нечего жировать на нашей нищете!
Семен присоединился к толпе, но, когда она собралась переворачивать ларек вместе со всем его содержимым, вовремя успел сказать хозяйке:
— Заплати, и мы остановимся.
— Заплачу, ой, заплачу, — запричитала она и полезла куда-то под фартук.
Семен подошел к рычащей толпе, которая уже начала поддевать оба нижних угла. Ларек оторвался от земли на несколько сантиметров.
— Стоп машина! — заорал Сема. — Отбой! Нам платят — мы не трогаем.
Это объявление было неожиданным, и киоск опустился на прежнее место. Если получилось один раз поднять, то можно будет и потом проделать то же самое.
— Это как? За что заплатить? — наседал на Семена подвыпивший устроитель боксерских драк. — За мои слезы заплатить? За мои страдания?
— Твои пьяные слезы копейки не стоят, — огрызнулся Семен. — На вот. Похмелишься утром, и хватит с тебя.
Тот попытался броситься на Сему, но получил удар такой силы, что остался лежать на земле, тихо постанывая.
— Проспится, — решил Сема. — Все, пошли ребята. Тетка, а мы скоро снова придем, готовь денежку и не вздумай мильтонам стучать, а то хуже будет.
В ту ночь подобному же нападению подверглись еще два ларька. Сумма таким вот образом утроилась. Парни казались себе чуть ли не отрядом партизан, одержавшим верх над чужеземными захватчиками.
В милицию коммерсанты, конечно же, заявили. Пострадавшие указали на Сему, который требовал деньги. Алкаш-букмекер проходил только по одному эпизоду, но получил пять лет как рецидивист, Сема же отделался всего тремя. Во время суда он не мог смотреть на скамью, где сидела Анжелика. Сестра не отрываясь смотрела на брата своими глубокими черными глазами.
Три года превратились в полтора. Семен Пеплов вышел по условно-досрочному освобождению. На зоне он приобрел полезные знакомства и связи и с этих пор стал известен под кличкой Пепел.
Пеплов чаще всего вспоминал именно о своей жизни до первой посадки. После зоны его дела вошли в проторенную колею и больше из нее не выходили. До заключения все могло бы пойти по-другому, если бы парень не влился в команду громил и не оказался в первых ее рядах благодаря своей инициативе.
После зоны Пепел быстро встал на ноги. Он сколотил бригаду из дружков, еще не разъехавшихся из хиреющего Радлова, получил первые большие деньги — подъемные от воров в законе. Подмосковье стало довольно активно осваиваться, и Пепел понял, что ему повезло. Месторасположение Радловского района оказалось его козырной картой.
Многие рванули в Москву и сгинули там без следа. Кто-то подался в менты, и Пепел стал с ними делиться, потихоньку нащупывать подходы к их начальству.
Очень полезными оказались чиновники. Раньше Пепел этот люд в грош не ставил, считал их дармоедами. Цена нужной подписи обозначалась заранее. Слова «Утверждаю» или «Оказать содействие» стали заменять мочилово с поножовщиной.
Шли годы. Пепел уже несколько раз побывал за границей, познакомился с тамошней братвой. Школьные учителя совершенно зря то и дело шпыняли его за отсутствие способностей. Английский язык Пепел выучил играючи.
Он даже купил на всякий случай, про запас, гражданство одного из островных государств Вест-Индии. Интерпол в те времена только начинал фиксировать такую новинку, как русская мафия. Пепел обзавелся видом на жительство в США, который, впрочем, был отозван «за недостоверность предоставленных сведений».
Пепел занимался чем угодно, начиная от торговли оргтехникой и заканчивая секс-шопами, тогда только-только возникавшими. К нему одно время приклеилась вторая кличка — Инвестор, но она вскоре отпала. Первая была куда звучнее и легко запоминалась.
А вот с сестрой случилась беда. Сразу после его посадки Анжелика подалась в какую-то маргинальную секту. Когда Сема вышел, сестренки и след простыл. Ему лишь удалось узнать, что теперь ее зовут Лакшми-Рахиль и обретается новообращенная где-то в Сибири.
За десять лет он получил от Анжелики всего два письма. Первое — еще на зоне, полное смирения и орфографических ошибок. Из него следовало, что все хорошо. Так было и будет, потому что предрешено Абсолютом. Это сразу не понравилось Семену. Он на всякий случай написал по обратному адресу, что рад за сестру и сам хотел бы вступить в их организацию. Ответа не последовало.
Второе пришло через девять лет из Нью-Йорка. На этот раз тоже все было хорошо. Энджи — теперь ее звали так, на американский манер — заканчивала курс реабилитации у анонимных наркоманов и изъявляла желание увидеться с братом, вспомнить старые времена.
Пепел бросил все дела и первым же рейсом рванул в Нью-Йорк. Он нашел это отделение анонимных наркоманов, но там только развели руками.
Энджи Эмбер? Да, была, совсем недавно. На последние заседания не приходила, наверное, снова срыв. Это бывает.
Семен подключил свои американские контакты. Энджи нашли через три дня. Она умерла от передозировки героином в заброшенном сквоте. Пепел не стал хоронить сестру в Америке и перевез ее в Радлов. Там ей нашлось место рядом с матерью.
«Вот сюда же и меня положат, — думал он, глядя, как могильщики забрасывали яму. — Через десять лет, через год, завтра?»
Оказалось, что в этих мыслях был свой резон. «Умирать» Семе пришлось довольно скоро. Это, пожалуй, оказалось самым захватывающим приключением в его жизни. Да и самым опасным.
Говорят, что тот человек, которого заранее похоронили, будет жить долго. Семен Пеплов решил испытать правоту этой народной мудрости на себе.
Сначала небеса не предвещали бури, все шло своим чередом. Взять у одного, отдать другому, что-то наварить — схема простая. «Одним» мог быть строитель, мечтавший получить подряд на возведение нового стадиона, «другим» — чиновник, который ведал разрешениями.
Таковых, впрочем, с каждым годом становилось все больше и больше, так что Пепел принял решение как-то выстроить свои отношения с этой вот иерархией. Он выделил несколько ключевых должностей областного уровня. Персонам, сидящим на них, полагалось отстегивать постоянно, каждый месяц. Они получали практически вторую зарплату, которая могла в несколько раз превышать основную.
