При упоминании о спецслужбах у Крайнова дернулась щека. Он даже не думал скрывать своего раздражения и делать хорошую мину при плохой игре.
Пепел-Быстров помолчал несколько секунд, внимательно глядя на полковника, и вдруг воскликнул:
— Кстати, Паша, мы теперь с тобой тезки!
— Сам, что ли, новое имя выбирал? — хмуро поинтересовался Крайнов у своего собеседника.
— Нет, Паша, — вздохнул Пепел. — Если бы у меня была такая возможность, я выбрал бы что-нибудь особенное, хотя и неброское. Но мне решать не пришлось. Спасибо и на том. Взял, что дали.
Полковник выругался. Он был явно настроен на конфликт.
— Ты всегда брал то, что тебе давали, — попытался он оскорбить Пеплова, но тот только ухмыльнулся и заявил без всякой злобы:
— Ты зря сердишься, Паша.
— Я тебе не Паша!
— Хорошо-хорошо… — Пепел примиряюще поднял руки. — Никаких фамильярностей, только на «вы».
— Что тебе надо? — устало, но твердо спросил полковник. — За каким чертом ты решил устроить весь этот балаган?
— А что, ты предложил бы мне прийти к тебе в управление, прямо в кабинет? — выдвинул гипотезу Пепел.
Крайнов только хмыкнул:
— Еще чего не хватало!
— Правильно! — поддержал его Пепел. — Хотя это отчасти удобно. Мог бы пристрелить меня прямо в своем кабинете. Ты же у нас теперь тут, как я слышал, царь и бог уже несколько лет.
— Слушай, Сема! — Крайнов нагнулся к нему. — Ты дурака кончай валять! Можно подумать, у тебя времени много. Вовсе нет, его мало! Даже очень.
— Доктор, сколько я еще проживу? — издевательски поинтересовался Пеплов. — Полковник, ситуация сейчас разворачивается не в твою пользу. Я понимаю, что ты с удовольствием придушил бы меня прямо здесь, за этим самым столом, или усадил бы в машину и привязал к рулевому сиденью, чтобы в этот раз наверняка. Ты лично удостоверился бы в том, что мне кранты. Да вот беда! Я — неприкасаемый. Меня нельзя трогать, а то по рукам получишь. И ты, и твои хозяева. Можешь хоть сейчас послать спасительный сигнал в столицу своим генералам. Они, голову даю на отсечение, отмолчатся. Потому что не хотят брать на себя ответственность. Сам, мол, решай, раз такой умный. Ни намека даже не получишь.
Крайнов молчал. Он знал, что Пепел прав. Более того, сверху ему уже посоветовали нечто подобное. Мол, надо урегулировать вопрос. Теперь этот «вопрос» сидел напротив него, в полковничьей, можно сказать, вотчине, и в открытую издевался над беспомощным противником.
— Но это все лирика, — внезапно перешел к делу Пеплов. — Нам пора переходить на язык цифр.
— Самое время, — буркнул Крайнов.
Власов молча наблюдал за развитием событий. Пока перевес был на стороне Пеплова, но полковник все равно держался из последних сил.
«Он не уступит, — снова подумал Власов. — Может притвориться, чтобы выиграть время, но не сдвинется ни на миллиметр».
— Я разумный человек, Павел Михайлович, — продолжал Пепел. — Я понимаю, что с моим исчезновением ваши акции резко пошли вверх, но не будем забывать, на каком фундаменте выстроено сейчас ваше незыблемое, казалось бы, благополучие. Его основы заложил я.
— Вспомнила баба, как девкой была, — заявил полковник. — Я воскрес, верните мне активы, так, что ли?
— Ни в коем случае! — воскликнул Пепел. — Вы показали себя идеальным управленцем, Павел Михайлович. Зачем же менять то, что так хорошо работает?
Власов видел, как Крайнов медленно набычивался, а его лицо наливалось кровью. Пепел бил наотмашь своими словами и изощренными язвительными формулировками. Получалось, что за время его отсутствия Крайнов как бы присматривал за хозяйством Пепла и тот теперь хвалил его за усердный труд.
Власову показалось, что еще немного, и Пепел попросит отчета в письменном виде за весь, говоря казенным языком, истекший период.
— Я не прошу назад никакие активы. В конце концов, глупо было бы не подобрать то, что само плывет в руки. Не просто глупо, преступно! И еще одно. Многое изменилось, что-то прибавилось, какие-то устаревшие линейки заменены новыми. Это тоже в плюс. Я, бывший собственник, не могу настаивать на… реституции, что ли, хотя меня в таком случае поддержали бы весьма важные персоны.
Власов понял, что Пеплов намекал на меняющуюся конъюнктуру. Возможно, при некоторых обстоятельствах Семену и нашлось бы местечко возле барского стола, докажи он, что и сегодня может быть полезен. Но это было бы возможным при любом другом руководителе. Кроме Крайнова.
— Речь идет о проценте, — продолжал Пеплов. — Я не могу, сам понимаешь, настаивать на выплатах за все это время. Нет меня — и ладно, не считаем. Но сейчас я сижу пред твоими светлыми очами, и со мной уже нельзя не считаться. Поэтому можно говорить о выплате какой-то разовой разумной суммы, а далее — определенного процента.
— Какова цифра? — глухо спросил Крайнов, рассматривая свои ладони.
— Двадцать пять процентов. Четверть, — заявил Пеплов.
Крайнов расхохотался. Он набирал воздух и выбрасывал его мелкими порциями, сопровождая выдохи короткими смешками.
— А почему не пятьдесят один? — спросил полковник, наконец-то отсмеявшись и вытирая платком выступившие слезы. — Или девяносто девять?
— Я говорю сейчас не об общей доле, а о твоем проценте в ней, — уточнил Пеплов. — Тебе не придется ничего утверждать у своих боссов. Просто ты… мы будем работать активнее, вот и все.
Крайнов решил, что это уже слишком. Разговор пора заканчивать. Как и следовало ожидать, он пожелал взять паузу.
— Я в любом случае обязан проинформировать кого следует о твоем предложении, — заявил Крайнов. — Сколько ты планируешь здесь пробыть?
— Сколько разрешишь. Твоя же земля. — Пеплов хитро прищурился. — Дня три максимум. За это время удастся решить вопрос?
— Думаю, что это реально. — Крайнов поднялся и продолжил: — Но у меня есть сомнения в том, что ответ будет положительным. Что тогда намереваешься делать?
— Я, полковник, воевать не люблю, но иногда приходится, — пригрозил Пеплов. — Ты первый, кстати, кровь пролил. За что переговорщика-то замочил? Вполне был сносный работник, бухгалтер хороший, пригодился бы.
— У меня своих хватает, — заявил полковник. — Недавние взрывы, кстати, резко могут снизить вес твоих акций, когда наверху узнают, что это ты дестабилизируешь обстановку.
— Да, — задумчиво произнес Пеплов. — Взрывы у нас однозначно ассоциируются с терроризмом. Соображение о том, что это могут быть инструменты выяснения отношений двух хозяйствующих субъектов, почему-то приходит в голову в последнюю очередь. А напрасно. Иногда тротиловый эквивалент — очень хороший аргумент в споре. Доходчивый и убеждающий.
Крайнов уже вышел из-за стола и направился к двери.
