— Конечно, Константин Николаевич. Спасибо за заботу.
Я открываю дверь и вхожу в квартиру.
— Доброй ночи, Константин Николаевич.
— Доброй ночи, Ольга Владимировна. Завтра подадим машину к одиннадцати, вам нужно выспаться.
— Вот спасибо.
С этими ребятами, расставленными вокруг дома, дело усложняется. Мне придется тащить тело через чердак, а это нелегко, Артур не такой уж маленький и тяжелый, черт… Вот только другого выхода у меня не будет. Ладно, разберемся, чего там. Главное, чтобы он не убил Валерия, тот доверчивый, как дитя, даром что изучал эпохи.
В квартире полумрак, в спальне горит ночник. Я щелкаю выключателем в прихожей и три раза нажимаю кнопку, спрятанную под его панелью. Что ж, у меня есть десять минут. Одно нажатие — мгновенная реакция, два нажатия — пять минут, три — десять минут. Есть и другие варианты, но я собираюсь и дальше жить в этой квартире.
— Валера, ты где? Я забыла купить хлеба, прикинь. Можем сейчас вместе съездить, если что.
Они сидят в гостиной. Валерий напряжен, и это неудивительно — ведь в его сторону смотрит ствол револьвера. Надо же, где-то раздобыл огромный «магнум», давно я мечтала об этом оружии, вот и славно.
— Привет, солнышко.
— Привет, Артур. А что, нынче в моде поздние визиты?
— Ну, пришел-то я еще утром, правда, тебя не застал. Зато застал вот этого многообещающего молодого человека, и он поведал мне историю своей жизни. Кто бы мог подумать, что у старого упыря Витковского может оказаться такой сын! Я, знаешь ли, люблю увлеченных людей.
— Конечно. Ты и сам человек увлеченный. Правда, так и не смог явить миру свое открытие.
— Не смог или не захотел? Садись, Оля, поговорим напоследок.
— А, вот как? Ну что ж, тогда у меня к тебе есть один вопрос.
— Только один?
— Да, остальное я уже знаю.
— Хороша, чертовка! Ты даже не представляешь себе, как я горжусь тобой! Ты не просто моя ученица, ты во многом превзошла меня. В тебе есть многое от Клима — то, что он дал тебе, и от меня тоже. Ты — то, чем я не стал и чем никогда бы не стал Клим.
Валерий смотрит на нас во все глаза. Вот сейчас он, возможно, понял то, что я говорила ему, когда убила киллеров, принявших на меня контракт: что чувствует человек, когда его превращают просто в кусок мяса.
— Но я тебе мешала, да? Артур, тебе что, денег было мало? Зачем тебе все это понадобилось?
— Ты Мишу Семеновых пожалела? Оль, очнись: этот парень нажил миллиарды не потому, что он альтруист.
— Я знаю. Но есть такая вещь, как профессиональная этика. Ты сам меня этому учил, помнишь?
— Да, учил. Когда они пригласили меня для экспертизы, я ничего такого не планировал. Дело в том, что я хорошо знаком с реальным сектором экономики, а все эти умирающие заводы и фабрики никогда не принимал в расчет. А тут я свел воедино все показатели, и получилось такое, от чего голова закружилась. И ведь можно было в обмен на эту информацию получить часть в предприятии, участвовать в прибыли, а со временем найти способ и забрать дело под себя! Но, конечно, если бы предприятие взял Семеновых, у меня бы это не получилось, а вот с другими — получилось бы!
— И потому ты сдал Осокина, Басанского и шефа — чтобы отвлечь внимание от себя и этих проектов.
— Да я раскусил их нехитрый гешефт за час, когда свел балансы. Это не сложнее, чем задачка из твоего учебника, помнишь?
— Еще бы. И сдал ты их технично, так, что никто тебя не заподозрил.
— Конечно. И отдал им несколько предприятий для инвестиций, расписав все честь честью.
— Ну, совсем уж ничего не дать ты тоже не мог.
— Конечно.
— Тогда объясни мне, Артур. Ну ладно, ты хотел убить меня. Но детей-то за что? Неужели все дело в части предприятия, которую ты зажилил тогда, пытаясь напугать меня призраком голодной смерти?
Он смотрит на меня молча, а часики тикают, и времени в обрез. Конечно, в конце концов он мне скажет — потом. Но это если мне удастся его вытащить отсюда живым и порасспросить. Потому что, если нас с ним обнаружит охрана, расставленная Фроловым, я этого сукина сына просто прирежу.
— Я хотел их убить, потому что они — дети Клима.
— И что?
— Ты ведь не вышла за меня тогда. Ты осталась одна, без денег и без защиты, с двумя маленькими детьми на руках, но ты даже не рассматривала эту возможность — выйти за меня замуж.
— Нет, конечно. Зачем бы я стала это делать?
— Чтобы выжить.
— Но я и так выжила.
— Да, но тогда ты этого не знала. И все равно не вышла за меня и вычеркнула меня из жизни.
— Только не говори, что тебя это обидело и ты все эти годы копил обиду.
— Все эти годы я любил тебя.
Я уставилась на него, как баран на новые ворота. Я даже представить себе не могла такого поворота дела. Артур в принципе не мог испытывать подобных чувств. Он и вообще никаких чувств не испытывает.
— Ты была женой моего лучшего друга. Конечно, я не посмел бы сказать тебе. Клим всегда получал самое лучшее: лучших женщин, счастливый шанс, прекрасных детей, рожденных ему любимой женой, которая была влюблена в него до самого нутра. И я, друг семьи и деловой партнер. У меня, конечно, нет и не было ни такой яркой внешности, как у Клима, ни такой харизмы, но я всегда был умнее его, а все лучшее все равно доставалось ему. И даже его смерть это не изменила.
— А ты думал, что изменит?
— Думал, изменит. Я вычислил того, кто убил Клима, вычислил заказчика. Мне казалось, когда ты отомстишь, то успокоишься и задумаешься, как жить дальше. Но ты слишком эмоциональна, Оля. И была, и есть. Ты ведь даже сейчас не захотела бы выйти за меня.
— Нет, конечно. Я была женой Клима, и я до сих пор его жена. Но есть что-то другое, Артур. Я хочу знать.
— Да все так просто, Оля. Наш общий бизнес приносит хорошие деньги.
— И что?
— Я тогда солгал тебе. Часть Клима принадлежит тебе и детям.
— Это я уже знаю, но почему ты ждал столько лет? Ведь все эти годы…
— Да, все эти годы я знал, что рано или поздно это выяснится. А пару месяцев назад некий Ершов Дмитрий Васильевич поинтересовался содержанием устава предприятия. По заданию господина Марконова, кстати. Копия устава хранится в регистрационной палате, и ты в свое время не стала делать запрос. Но твой друг Марконов решил, что здесь что-то нечисто, и прислал ушлого адвоката. Рано или поздно ты бы все узнала.
— То есть часть Клима переходит к тебе, только если нет иных наследников?
— Именно, солнышко. Тогда я солгал тебе, чтобы ты вышла за меня, а потом уже не стал говорить правду — зачем? Но ты бы узнала, и тогда…
