– Лина, – он тяжело вздохнул. – Ты иногда думай! Не так это сложно! Поверь! Тем более, когда мозг практически в бессрочном отпуске. Тебе же будет лучше! И проще, честное слово!
– Нервы, – бросила она.
– А это не ко мне! Я, если ты помнишь, специалист в другой области. А за здоровыми нервами к невропатологу. – И, открыв входную дверь, обернулся: – Не устраивай из нашей жизни ад, милая! Никому лучше от этого не будет!
– А если будет? – выкрикнула она.
Ответа, разумеется, не было. Да и какой тут мог быть ответ?
Лина подошла к окну. Профессор Сомов вышел из подъезда. Красиво так вышел. Высок, строен, седовлас. Шикарно развеваются полы тонкого кашемирового пальто. Чмокнул замок сигнализации, и профессор элегантно уселся в салон новенькой, перламутровой, темно-вишневой «Вольво». Муж приоткрыл окно и мягко и интеллигентно, безо всяких понтов, тронулся с места. Лина задернула штору и опустилась на стул. Телефон привычно звякнул эсэмэской.
* * *
По пути в институт профессор Сомов, посмотрев на часы, решил заскочить к своему автомеханику Петручио – смешному парню, которому он всегда доверял свою «ласточку». Дел было на полчаса – поменять свечи. Петручио вышел гордый, независимый и очень важный. Выслушал жалобу, с достоинством кивнул и велел обождать – минут через сорок он закончит «с одной гражданочкой».
Молодая, стройная женщина, в светлых брюках и лиловой кожаной куртке на меху, сняв солнцезащитные очки, сидела на скамейке, задрав скуластое лицо кверху. Ловила ненадежные и редкие лучи зимнего солнца.
Виктор понял, что это и есть та самая «гражданочка», и присел рядом. Она чуть подвинулась и приветливо улыбнулась.
– Проблемы? – сочувственно спросил он.
Она снова улыбнулась, надела очки и кивнула. Через минут десять вышел важный Петручио и объявил «гражданочке», что ее «пежошку» придется оставить дня на два, определенно.
Женщина растерялась, разнервничалась и принялась дотошно расспрашивать механика.
Он, презрительно скривив губы, процедил:
– Галин Михалн! Ну вам все это надо?
Она снова засуетилась, объясняя, что машина в эти дни ей крайне необходима – просто до зарезу! «Потому что всякая куча сложных и неотложных дел, Петенька!»
Петенька, он же Петручио, вяло покуривая, процедил:
– Ну постараюсь к завтрему. – И строго добавил: – К вечеру, не раньше! К девяти минимум!
Она была готова и на минимум, и на максимум – это было видно.
А потом спохватилась:
– Господи! А выбираться-то отсюда как?
Мастерская находилась в промзоне – вроде и не самые выселки, а автобусы не ходят, в такси, как говорится, не содют. Потому что нет этих самых такси. Ничего нет – только клиенты Петручио. А те на машинах. Или на машинах друзей или родственников, если машину придется оставить.
Петручио вяло пожал плечами – мол, мое-то дело какое!
– Не беспокойтесь! – любезно откликнулся импозантный мужчина на вишневом «Вольво». – Мои дела минут на двадцать, да, Петь? – он обратился к механику за поддержкой. – Да не больше, уверяю вас! А потом я вас подвезу! До метро вас устроит? – И он обворожительно улыбнулся.
Она обрадованно кивнула:
– Конечно! Спасибо, какое счастье! А то я уже за дочкой должна торопиться! – затараторила она. – На танцы везти, на другой конец города! А там у них строго.
– Пустяки! – успокоил ее мужчина, – Я вас не брошу! Такое же дело – дочку на танцы! Ну, не к метро, так к стоянке!
Она смущенно улыбнулась и сняла очки. Они посмотрели друг другу в глаза.
«Славная, – подумал он. – Потерянная такая. Беззащитная. Нежная, наверное. Непросто ей в этой жизни».
«Красавец! – подумала она. – Господи, какой красавец! А как галантен! Как воспитан! Как неподдельно участлив! Остались же на свете такие мужики! И повезло же кому-то…»
Ей взгрустнулось, и она присела на скамейку. Галантный красавец что-то обсуждал с наглым Петручио.
Наконец проблема была обозначена, и Петручио медленно поковылял в рабочий отсек. Мужчина подошел к ней и с улыбкой осведомился:
– Кофе?
Она растерянно пожала плечами.
– Аппарат, – объяснил он. – У Петьки стоит аппарат. Поставил, жмот, по просьбам трудящихся. Кофе, конечно, не ах, но… – Он озабоченно посмотрел на нее: – Вы, по-моему, здорово замерзли!
Она смущенно кивнула:
– Что есть, то есть. Такой сильный ветер!
Он улыбнулся:
– Капучино? Эспрессо? Латте?
И оба рассмеялись.
Он двинулся к ангару, а она внимательно смотрела ему вслед. Внимательно и грустно.
Есть же на свете… Есть! Надежные. Уверенные. Сильные. Берущие все на себя. Заботливые. Ответственные… За которыми как за стеной и с которыми – ничего не страшно. Вот просто ничего! Не то что мой «царь зверей»!
Только всегда почему-то они достаются другим. Завидно? Обидно? Грустно?
И завидно, и обидно, и грустно! И вечный вопрос: «А почему? Почему?»
И ответа, как всегда, нет.
