– Могли бы завести собаку, – предложил Шевцов.
– Собаку я не завожу принципиально, не люблю лая! А потом мне бы не хотелось, чтобы пес разодрал мальчикам штаны. Я сам был бедовый. – Губы старика тронула легкая улыбка. Жизнь у него долгая, так что он мог вспомнить немало увлекательного. – Кусок хлеба зарабатывал с семи лет, выступая в скверах… Впрочем, на мороженое тоже оставалось… Кто бы мог подумать, что эта страстишка перерастет в нечто большее. Да-с…
– И кто этот ваш приятель?
Брови старика изумленно вскинулись вверх:
– Вас интересует и это?
– Да, – коротко ответил Шевцов.
– Когда-то я выступал с ним на эстраде. Мещерский приходится ему дальним родственником. Парень как раз уволился из армии, ему нужно было куда-то пристроиться. Приятель меня и попросил, зная, что я ищу человека.
– А Мещерский показывал вам свои документы? Он тот, за кого себя выдавал?
– Помилуйте, кто у нас спрашивает документы? Я и на ваши-то не смотрел. Что обо мне подумают люди, если я буду спрашивать у них документы?
– Как долго он у вас проработал?
– Около трех лет… Гурий оказался человеком с руками, провел какую-то аппаратуру ко мне в дом, так что я могу наблюдать, не выходя из комнаты, что делается во дворе. Удобно! А потом он как-то совсем неожиданно пропал, просто оставил записку, что ему срочно нужно уезжать. Даже не взял расчет… Я просто не знал, что и думать. Может, обидел его невзначай, хотя на обидчивого человека он походил очень мало. Честно говоря, не знаю, что он там натворил и почему вы его разыскиваете, но дело свое он знал хорошо и пришелся мне по душе. – Голос старика неожиданно потеплел. – Да и поселковые мальчишки больше в моем саду не шалят. Они ведь, дурни, считают, что артисты лопают все самое сладкое!
– Значит, где он сейчас, вы не знаете?
– Не имею даже малейшего представления, – развел руками Матвей Черный.
В комнату вошла худощавая пожилая женщина в домашнем брючном костюме. На высохшем лице следы былой броской красоты.
– Что-нибудь хотите? Может, принести чаю или кофе?
– Нет, спасибо, – поблагодарил Шевцов, – я скоро ухожу.
Женщина удалилась так же неслышно, как и вошла. Проводив супругу взглядом, Матвей Черный высказался:
– Женщины – странные существа, они могут изменять королям, но хранить верность убогому нищему. Со своей супругой я прожил… не буду говорить сколько, чтобы не смущать вас годами, но почему-то верится, что она мне не изменяла… Хотя, быть может, я и заблуждаюсь. Но в нашем положении лучше заблуждаться, чем знать наверняка.
– Возможно.
– Вы женаты, молодой человек?
– Женат, – не стал вдаваться в подробности Вадим Шевцов.
– Так я вам хоть как-то помог?
– Разумеется. – Шевцов поднялся, собираясь уходить.
– Уверен, что вы скоро разыщете Гурия, – поднялся Матвей Черный, чтобы проводить гостя. – Вы меня озадачили, молодой человек, но мне хочется сказать, как только увидите Гурия, обязательно передайте ему от меня привет. – Шевцов оставался серьезен. – Ну, уж если не привет, то можете сказать, что куплетист Матвей Черный его не позабыл.
– Обязательно передам, – кивнул Вадим, взявшись за ручку двери.
Когда он шел к калитке, его не оставляло ощущение, что в это самое время Матвей Черный рассматривает через видеокамеру его спину.
Глава 12
Откуда оружие?
В этот раз Ибрагим пригласил Мухаджира в арабский ресторан, где они расположились в отдельном кабинете. Негромко звучала восточная музыка, создавая общий благоприятный фон. На столе лежал нарезанный на крупные куски молодой барашек, запеченный с овощами.
– Брат, ты забываешь о том, что Россия – всего лишь буферная зона между западным миром и мусульманским, – негромко произнес Ибрагим. – Пройдет не так уж много времени, и Россия будет проглочена нами, как бы она ни сопротивлялась. Пока они вымирают, задача каждого мусульманина нарожать как можно больше детей. А на месте одного убитого мусульманина должно быть десять! Только так мы победим. Наши теологи пусть рассуждают о доброте и терпимости религий, пусть сидят за круглым столом с неверными и вырабатывают решения совместных конфессий о мире. Это их хлеб, кому-то надо заниматься и этим.
Мухаджир, сидящий напротив, лишь сдержанно кивал. Перебивать, а уж тем более не соглашаться с этим человеком было бы большой глупостью. А глупцом он никогда не был. А потом, как же не соглашаться, если тот говорит правильные вещи?
– Да, брат, – слегка кивнул Мухаджир, – не отрывая взора от черных пронизывающих глаз. – Наших людей много по всей России: Татарстан, Башкортостан, немало мусульман и в Сибири. Конечно, не каждого из них можно назвать воином Аллаха, но в трудную минуту никто из них не откажется от пожертвований и поможет нам в джихаде.
Ибрагим согласно кивнул:
– Я знаю об этом. Совсем недавно я был в Сибири, так там целые поселки, населенные мусульманами.
– Это так.
– Где бы мы ни находились и что бы ни делали, мы всегда чувствуем помощь Аллаха. Взять хотя бы ту же самую нефть… Ведь основные ее запасы сосредоточены в тех местах, где проживает подавляющее количество мусульман: в Эмиратах, в Иране, в Ираке, Саудовской Аравии, Кувейте, – принялся Ибрагим загибать пальцы. – Возьми хотя бы Россию. Почему нефти нет где-нибудь на Псковщине или во Владимире? Но зато ее много там, где проживает много мусульман: Южный Урал, Среднее Поволжье… Так что это подарок нам от Всевышнего.
Ибрагим знал, о чем говорил: в Саудовской Аравии, откуда он был родом, его отец владел землями, богатыми нефтью, и был одним из тех, кто заправлял энергетической политикой государства, так что Ибрагима можно было назвать нефтяным принцем. Для того чтобы управлять столь огромным хозяйством, требовались немалые знания, а потому до тридцати лет Ибрагим разъезжал по всему миру и терпеливо учился, изучал языки. А русский язык он выучил в России, где некоторое время учился в нефтяном институте.
Четыре года назад он вдруг сделал для себя неожиданное открытие: Россию он полюбил, в чем признавался не раз. Прежде всего она поражала его своими размерами и природными ресурсами, которые, по его глубокому убеждению, находились совершенно не в тех руках. И он дал себе слово сделать все возможное, чтобы перераспределить ее природные богатства. И начало было положено: нынешним летом он купил несколько месторождений в Западной Сибири.
Мухаджир подумал о том, что он совершенно ничего не знает о своем собеседнике, за исключением того, что тот был чрезвычайно богат и являлся посланником арабского мира.
А еще Ибрагим никогда не ходил с непокрытой головой, как и положено правоверному мусульманину, и всегда носил четки из девяноста девяти бусин, служащие для счета славословий Аллаху. Мухаджир невольно обратил внимание на то, что в этот раз число славословий приблизилось к семидесяти.
