Я попросила Майкла подождать в коридоре, пока поговорю с Алексом наедине. Он схватил меня за руку, прежде чем я вкатилась в палату, и остановил.
– Все будет хорошо, – заверила я.
– Извини. – Майкл посмотрел в открытую дверь. – Просто после последнего случая…
– Его только что перевели из реанимации. Вряд ли он представляет собой опасность.
Он вздохнул, еще раз посмотрел в палату и произнес:
– Я буду здесь.
Алекс сидел на кровати, от иглы, воткнутой в вену, трубка тянулась к бутыли на штативе. Как только увидел меня, из глаз полились слезы. Я подкатилась ближе, сразу заметив на прикроватном столике фотографию, сделанную несколькими годами раньше: Алекс и Синди крепко обнимают друг друга, строят фотографу рожи. Алекс перехватил мой взгляд и вытер глаза ладонями.
– Ее принесла Бев, – пояснил он.
– Мне очень жаль твою маму, Алекс.
Он кивнул, стараясь сдержать слезы. Когда посмотрел на меня, выглядел старше. Мгновенно повзрослел. Ничем не напоминал нервного, беспокойного мальчика, которого я встретила в психиатрической клинике двумя месяцами раньше.
– Похороны в четверг. – Алекс вытер слезы. – Вы пойдете?
– Конечно.
Он сразу оживился, моя поддержка порадовала его. Он дважды глубоко вздохнул, оба раза морщась от боли. Я посмотрела на его перевязанные грудь и живот.
– Что случилось, Алекс?
Он опустил голову.
– Это сделал Руэн.
– Руэн? Как он это сделал?
– Наверное потому, что крепко держался за меня. Не хотел, чтобы вы заставили его исчезнуть.
– Он тебе так сказал?
Алекс опять опустил голову, обхватив себя руками.
– Нет. Просто я это знал. Если ты с кем-нибудь дружишь, то многое знаешь о нем, правда?
Я кивнула. Через мгновение он вновь посмотрел на меня и добавил:
– Я не собирался причинять вам вред. Извините.
Я сразу вспомнила, как все происходило. Неприятные ощущения во рту. Перехваченное горло. Я закрыла глаза, думая о том, как близко подошла к смерти. Увидела бы я на другой стороне Поппи?
– Ты понимал, что делаешь, когда высыпал молотые орешки мне в кофе? – спросила я.
На его лице отразился стыд.
– Руэн сказал мне…
И Алекс начал рассказывать, как Руэн сообщил ему, что Синди умирает, и о своем обещании спасти ее, если Алекс убьет меня. Об образах Синди в голове.
– Я думал, вы просто заснете. Я не желал причинять вам вред.
– Почему ты хотел, чтобы я заснула? – жестко спросила я, чеканя каждое слово. – Алекс, чего добивался от тебя Руэн?
– Он хотел, чтобы я убил себя. Сказал, что я ничто, и жизни не заслуживаю.
Я наблюдала за ним, осознавая, каким одиноким чувствовал он себя все это время. Как одиночество обрушилось на него, когда он узнал о случившемся с Синди.
– Я просто не смог, – прошептал Алекс. – Руэн добивался этого от меня, но я не смог.
Я не мешала ему плакать, слушая его отрывочные откровения: о различных образах Руэна, в каких я мгновенно узнала проекции тех сведений о преступлении его отца, которые стали ему известны; о предложении Руэна вызволить отца из ада, имевшее прямое отношение к его чувству вины; желании сделать все возможное, чтобы семья жила лучше.
– Я знаю о твоем отце, – промолвила я. – Знаю, что он свершил. Действия твоего отца, Алекс, были злом. Но он – не ты.
Он долго молчал, наконец поднял голову и кивнул. Показывая, что понял меня.
* * *
Многое еще требовало объяснений. Один врач предположил, что ожоги Алекса на груди вызваны реакцией на химикаты, которые использовались для очистки воды в плавательном бассейне Макнайс-Хауса, хотя взятые пробы ничего не выявили, да и я думала, что версия притянута за уши. Но как могли появиться эти три красные полосы? Самоповреждения? Но как он это сделал? «Фильм», который, по словам Алекса, прокручивался у него в голове с подачи Руэна, мог быть проекцией одной из прежних попыток самоубийства Синди, но время «просмотра» тянуло на невероятное совпадение. Да и если брать то, что касалось лично меня, оставались вопросы, на которые привычная логика не находила ответа: например, музыкальное сочинение Алекса. И мужчина в репетиционном классе. И многое такое, чего Алекс никак не мог знать. Шрам на моем лице. Поппи.
Когда Алекс закончил говорить, я задала важный вопрос, без которого картина не могла стать полной:
– Сейчас ты можешь видеть Руэна?
Глаза Алекса широко раскрылись. Очень медленно он покачал головой.
– Руэн ушел.
– Ушел?
– В яму в миллиарде миль от солнца, – с улыбкой ответил он.
– Ты говорил, что можешь видеть и других демонов, – напомнила я. – Сейчас ты их видишь?
Алекс смотрел на меня, потом перевел взгляд мне за спину.
– Нет, я никого не вижу. Больше никого. – Он улыбнулся, и впервые за время нашего знакомства его глаза были глазами десятилетнего мальчика. Безмятежными.
* * *
Тем же вечером я сидела на полотенце, расстеленном на выложенном плиткой полу моей квартиры. Я все еще не купила диван. В число приоритетов покупка эта пока не входила. Новая программа лечения Алекса требовала бумажной работы. И нового подхода. Мне предстояло увести его в прошлое, к тому самому моменту, когда он узнал, что его отец убил двух человек. Помочь пережить вновь это событие, проанализировать эмоции, какие он ощущал тогда, осознать, как данный конфликт привел к расщеплению его личности на уродливые, ужасные, злобные формы, вобравшие в себя образ отца, которого он любил и идеализировал. И для того, чтобы помешать ему причинить вред себе или кому-то еще, следовало научить Алекса преодолеть самое серьезное препятствие: страх стать таким, как его отец.
Я открыла ноутбук, что написать Труди Мессенджер об Алексе, и обнаружила письмо Урсулы, короткое и деловое.
Кому: A_molokova@macneicehouse.nhs.uk
От кого: U_hepworth@macneicehouse.nhs.uk
Отправлено: 21.06.07 в 13:34.
Дорогая Аня!
Надеюсь, вы чувствуете себя получше. Пожалуйста, примите мои извинения за случившееся с Алексом Брокколи. Это происшествие однозначно убедило меня в необходимости кардинально улучшить нашу систему безопасности, и необходимые меры уже принимаются. Я могу только надеяться, что вы поверите мне на слово, и нам удастся обойтись без вынесения этого вопроса в суд.
Я усмехнулась. Урсула почувствовала угрозу – пусть и до пенсии оставалось совсем ничего, – испугалась, что я разрушу все, чего ей удалось добиться за долгие годы. Вероятно, атака Алекса высветила проблемы безопасности, ранее остававшиеся в тени. И я не сомневалась, что слова у нее не разойдутся с делом: система безопасности претерпит серьезные изменения в лучшую сторону. Я продолжила чтение.
