Она вжалась в землю, пытаясь остаться незамеченной. Неужели среди этой своры волков нет офицеров, способных взять ситуацию под контроль? Между тем солдаты принялись вытаскивать из пещеры санитаров и раненых; последних укладывали в ряд возле одной из скал.
Каждая секунда казалась вечностью. Она лежала вдавив голову в землю, чувствуя солоноватый вкус песка и запекшуюся на губах кровь. Но главное – не шевелиться! Она понимала: еще мгновение, и ее обнаружат. И тогда… тогда она должна оставаться твердой. «Ты же англичанка! Так будь мужественной!» Ах, какая все это чепуха, подумала она с отчаянием. Пустые слова! Она почувствовала, как ярость затапливает все ее естество. Разве может она умереть, когда у нее еще столько работы? Нет, совсем не так она надеялась закончить свои дни.
Внезапно прямо на уровне ее глаз остановилась пара тяжелых армейских сапог. Рука, испещренная шрамами, рывком поставила ее на ноги. Вот он, ее судьбоносный миг! Ее Голгофа… Час истины и искупления! Что ж, если она сейчас сумеет без тени страха и сомнения взглянуть врагу в лицо, то тогда, вполне возможно, ее уловка сработает…
* * *
Врачей и санитаров согнали в дальний угол и наставили на них автоматы. Но вот в пещере появился офицер, держа в руках флаги со свастикой, и она поняла: быть беде. Лакированные сапоги, покрытые толстым слоем пыли, остановились возле нее.
– Боже праведный! Какой сюрприз! – Сильная рука выхватила ее из толпы. Офицер с нескрываемым любопытством смотрел на Пенни. Она почувствовала, как напряглись Дуг и Питер в страхе за нее, но она лишь небрежным движением руки стряхнула пыль со своей униформы, потом расправила накидку и выпрямилась во весь свой высокий рост, взглянув офицеру прямо в глаза. Потом она быстро выпалила на греческом свое имя и сообщила, что является представительницей Красного Креста. По лицу Дуга разлилось изумление, но она лишь знаком попросила его не мешать ей.
Офицера явно забавляла болтовня девушки, хотя он не понял ни слова. Но тут вперед выступил раненый офицер-десантник. Он сказал, что немного понимает по-гречески и может в этой ситуации помочь с переводом. А еще он сказал, что девушку оставили для ухода за самыми тяжелыми пациентами и что она ухаживала за всеми ранеными военнопленными с большим теплом и заботой.
Офицер взглянул на нее с откровенным восхищением, и Пенни почувствовала, что краснеет от смущения. Правда, на какую-то долю секунды она испугалась, что он может опознать в ней ту медсестру в военной форме, которая когда-то тащила его на себе с поля боя. Впрочем, кажется, он поверил, что она гречанка. Между тем офицер, потеряв на время всякий интерес к Пенни, повернулся к Дугу и, тыча ему в нос флагами, закричал:
– А это что такое? Объясните!
И снова Пенни выступила вперед и, обращаясь к высокому десантнику, взявшему на себя функции переводчика, сказала, что идея вывесить над госпиталем немецкие фланги принадлежит ей.
– У нас кончились все запасы. И медикаменты, и продукты. Вы нас все время бомбили, мешая лечить и оперировать больных, независимо от их национальности. Разве вы не знаете, что для нас главное – это спасать человеческие жизни? – Пенни посмотрела на десантника с некоторым сомнением, словно не была уверена в том, что он сумеет точно перевести ее слова. – Я в свое время давала клятву. Обещала лечить всех больных, независимо от их национальности или религии.
Раненый офицер, запинаясь и спотыкаясь, кое-как перевел ее речь, постоянно бросая взгляды на Пенни, словно желая убедиться в том, что он ничего не наврал. Второй офицер лихо щелкнул каблуками и отсалютовал ей в знак приветствия.
– Капитан сказал, что англичанам повезло иметь среди своего персонала такую героическую женщину. Ее репатриируют вместе со всеми остальными ранеными военнопленными в другой госпиталь, где она будет ухаживать за ними, – поспешно перевел его слова десантник.
Английский язык у переводчика был гораздо лучше греческого, и Пенни увидела, как просветлели лица ее друзей после столь обнадеживающего сообщения.
– Вы, наверное, монахиня из какого-то сестринского ордена? – поинтересовался у нее капитан, но она промолчала в ответ. – Не бойтесь! Ваша униформа будет вам хорошей защитой. Мы уважаем Красный Крест, но только тогда, когда им не прикрываются в своекорыстных целях!
Офицер повернулся к своим людям, и солдаты расступились, давая ей дорогу. Переступая ватными ногами, она кое-как доплелась до остальных и встала рядом с врачами. Слава богу, что, работая с военнопленными, она всегда молчала. А потому версия о том, что она гречанка, никого не удивила. Что ж, судя по всему, ее война близится к концу. Очень скоро ее вместе с ранеными вывезут на Большую землю. Итак, униформа сестры Красного Креста снова спасла ей жизнь. Униформа плюс знание языка. С ней все более или менее ясно. А что будет с остальными? С этими мужественными ребятами из Австралии и Новой Зеландии? Сейчас их судьба всецело в руках победителей.
– Кажется, ты их обвела вокруг пальца, Пенни! Молодец! – тихо прошептал ей Дуг.
– Не всех! Тот раненый капитан – он видел меня в форме. Правда, я никогда с ним не разговаривала.
– О, этот тебя не выдаст. Он тут такие дифирамбы тебе пел. Сказал, что ты спасла ему жизнь и что ты преданно ухаживала за его бойцами.
– Я его не спасала. Капитан преувеличивает. Рана у него была не самая тяжелая.
– Они сейчас переправят тебя в Афины вместе с самыми тяжелыми пациентами. Будешь ухаживать за ними там.
– Я уеду только тогда, когда увижу, как уедете вы. И не раньше! – упрямо отрезала Пенни, занятая сбором вещей, которые в беспорядке валялись по всей пещере.
Ей нужно все хорошенько обдумать. Что она сделала? Облегчила себе жизнь? Она вдруг вспомнила, с какой яростью взглянул на нее Брюс в момент прощания. Есть ведь и другие варианты. Разве не он всего лишь какую-то неделю тому назад советовал: «Беги в горы»? Но как все стремительно меняется в этой жизни! И где теперь ей искать тех партизан, которые горят желанием сражаться за свою свободу? Да и будут ли они сражаться, когда англичане окончательно оставят остров? Но предположим, она уедет отсюда, и что дальше? Даже если она сойдет за гречанку, что из того? Куда ей податься? К кому? Она ведь сама читала листовки, которые развешивали на стенах домов немцы. За укрывательство врага мирным жителям грозит расстрел на месте. Да, кажется, ее судьба в другом! Надо уходить в горы и браться за оружие.
Интересно, почему этот раненый офицер так хлопотал за нее? Неужели же он не узнал ее? Скорее всего, узнал! Тогда зачем? Не нужны ей никакие милости от врага! Даже в минуту поражения. Впрочем, война ведь еще не закончена. Надо идти и сражаться дальше. Только вот как?
И вот она снова стою перед выбором. Эвакуироваться с ранеными? Убежать и попытаться найти Брюса? Уйти в горы? Или остаться и продолжать бороться здесь? Господи! Ну что же делать?
Ханья 28 мая 1941 года
Последние несколько суток Йоланда Маркос безвылазно просидела в подвале клиники Красного Креста. Бомбардировки не прекращались ни днем ни ночью. Немцы методично, район за районом, превращали Ханью в пыль. В подвальных помещениях, до отказа заполненных народом, текла своя, почти загробная жизнь: горели свечи и керосиновые лампы, медсестры оказывали помощь больным и попутно успокаивали гражданских, слишком напуганных, слишком подавленных, чтобы жаловаться и просить о помощи.