Как со мною отец мой сидел! С небольшими лишь изменениями: не отец, а дед тут сидит. То есть история повторяется пародией… Да нет! Пародией как раз был бы ты! У деда почерк классический, хоть и не писатель, сформировался под влиянием порки, а у тебя — так себе. Мало пороли. Было бате все недосуг.
— Спасибо вам! — только и мог я сказать, И, пожалуй, это самое правильное.
— Пойдем, Настенька, погуляем!
— Не хочу! — Настя надулась.
— Почему?
— Надо мной все смеются во дворе! Говорят, одета как скобариха! — Настя всхлипнула.
Да… Судя по платью с бантом, пошитому бабкой, и шубке из искусственного каракуля, «схваченной» в универмаге, дело дрянь.
— Какие-то вы странные, Валерий! Бант — это нынче модно! — великосветским тоном вещала теща.
— Покупаем что есть! — развел руками тесть чуть виновато.
Настя сидела, надувшись, толстая, щекастая. Получается что-то не то.
— Обещаю тебе! — Я даже торжественно встал, как на пионерской линейке. — В ближайшее время у тебя будет вещь, которой все будут завидовать!
— Хорошо, отец!
Мы расцеловались.
Бурные аплодисменты.
И я знал, что говорил. Как раз накануне мне позвонил Витя Славкин из Москвы:
— О делах потом! Скажи: ты в Англию хочешь?
— Когда?
— Сейчас!
— А…
— Не трать время! Стоит пятьсот рублей! Это — копейки, «сказка по-советски!» Кореш заболел — местечко освободилось.
— А…
— Визу сделаем здесь!
Московская скорость.
В Англии было весело (см. рассказ «За грибами в Лондон»). Но опять же и тут (прям как в Москве тетрадушки) обнову Насте искал. На пьянство, стриптиз только ночи оставались. Из музея сбежал, потому как из автобуса углядел: «Толкучка»! Какой там Тёрнер может в сравнение идти! Врезался в толпу. Вряд ли тут англичане. Цыгане, скорее. Но нам это без разницы. Главное — новым торгуют, с этикетками. Разбежались глаза. Соображать надо быстро. Автобус уедет! Или деньги украдут. Вот! Ухватил шуршащую, красивую ярко-синюю куртку с оранжевой подкладкой. Чуть торговался… не вышло. Все деньги отдал! Зато упаковали в красивый мешок.
А дальше уже «развратничал пешком», как пошутил мой напарник по комнате, Генрих Рябкин. Смеялись с ним. Булочки крали с завтрака.
Потом — удача навалилась. Руководитель делегации нашей, Святослав Полонский, паспорт потерял. Забегался! Слишком много возможностей было у него, не считал денег! Все издевались: так и надо «вождю». Некоторые его в беседах «Подонский» называли. Только я вызвался за завтраком ему помочь. По расчету? А может, от души? Человек все-таки. Лишился б всего! Самоотверженно с ним все пабы обошли, все виды пива изучили (эль, лагер), а паспорт в музее отыскался, что рядом с барахолкой. Страсть меня привела плюс интуиция. После того Полонский меня не отпускал: «Ты единственный человек!» И где мы с ним только не побывали!.. Время еще не пришло об этом рассказывать.
Прилетев в Петергоф, с ходу помчался и ни слова не говоря выхватил из сумки куртку, как знамя, оранжевой подкладкою вверх. У всех прямо зарево на щеках.
— Какие-то вы странные, Валерий! Сейчас же зима! — проскрипела теща.
— А что? Мне нравится! — вступился тесть. Вспомнил, что и он был когда-то пижон.
— Все. Пошли гулять! — скомандовал я.
Даже Настя была слегка растеряна, не сказала ничего. По ходу разберемся!
— Ой, и я с вами! — оживилась и Нонна.
— Вы что, хотите вести ее в этой курточке? — изумилась бабка.
— Разумеется! — твердо сказал я.
— Соображаете, нет? Настенька тепло любит!
Разлюбит!
— Все отлично! — воскликнул я. — Это же специальная куртка, для полярных исследователей! Вот — «Аляска» написано! — поднес этикетку к ее очкам.
— Но Настя ведь еще не полярный исследователь! — улыбнулся дед. — Маленькая девочка. Надо понимать.
— Так смотрите, какой размер! На вырост. До полярного исследователя в ней дорастет! — И накинул куртку на Настю.
Настя так и не опомнилась еще. Бабка подошла, одернула куртку.
— Велика! — проворчала она. — Нельзя уж было в Англии этой найти нормальную вещь! — Теща продолжала ворчать, но была, похоже, довольна. — Я тоже в Англии была! — Она вдруг улыбнулась умильно. Это уж ее бред.
— Пальцы закрывает, — смущенно сказала Настя.
— Ну, расти-то ты будешь! А пока… — Завернул края рукавов вверх оранжевыми манжетами.
— Надевай, Настя, шапку! Где шапка?
— Только не гуляйте долго! — Дед качал головой: «Непутевые!»
— А может, и вы погуляете? — осенило меня.
— А чего, Катя? — Дед повернулся на стуле. — Пойдем?
Мы выскочили на воздух. Солнце сияло на снегу. Голубой наст — и в нем белые тропинки.
— Это… дорогая вещь? — серьезно спросила Настя. Начала приходить в себя.
— А, всю валюту угрохал! — беззаботно махнул рукой.
— Ну зачем, отец? Надо было и себе что-либо купить! — проговорила Настя. — Спасибо, папа!
От яркого сияния даже слезы потекли.
Мы спустились к заливу, вышли на сияющий лед. Солнце ощутимо грело.
— Смотри! — Мне все казалось, что восторг недостаточен. — А подкладка какая! — Потянул, пластмассовая молния расстегнулась с приятным нездешним хрустом. — Огонь!
— Красивая, — кивнула Настя.
— Не просто красивая! Спасительная! — добавлял оптимизму я. — Давай, снимай! Выворачивай!
Настя покорно стащила куртку, пыталась вывернуть, но не слушались рукава. Осталась в кофточке. Мать, кстати, не беспокоилась, лишь радостно улыбалась. Уж такая мать. Веселья не испортит. Да и чего там? Действительно жара! Вон многие мчатся, шлепая лыжами, голые по пояс!
Я помог Настьке вывернуть рукава, надел курточку, и дед помогал. Молния снова с приятным шорохом сошлась. Качество!
— Гляди! Как костер! Даже снег вокруг оранжевым стал! — показал я. Пусть ловит оттенки!
Все, проносясь мимо, смотрели. Один бородач на лыжах, голый по пояс, даже поднял одобрительно палец: «Во!»
— А почему «спасительная»? — важно спросила Настя. Зазналась уже!
— Чтобы, когда полярник пропал во льдах, с самолета было видно его! Такое и с неба увидишь! Вон — летит!
Оставляя двойной пухлый след, самолетик пересекал синее небо.
— Давай!
Мы стали втроем прыгать, вопить, размахивать руками.
— Эй! Эй! Сюда!
