Леша сидел перед стаканом горячего чая, молчал и смотрел на Наталью своими грустными черными глазами. Не пил и не ел.
— Ну что же ты, Леша? Неужели шоколада не любишь? Никогда не поверю! Не бывает таких детей. Леша, слышишь меня? Не выспался сегодня, что ли?
Леша кивнул.
— И я тебя напугала, да?
Леша снова кивнул.
— Извини меня, Алешенька, я вовсе этого не хотела! Просто какой-то шутник, какой-то дядя такой… шалун… все меня разыгрывает — ты знаешь слово «разыгрывать»?
Леша кивнул в третий раз. Наконец взял конфету из коробки, но почему-то не ел, держал ее в руке.
— Ешь, а то растает, — сказала Наталья. — Так вот, я говорю, дядя какой-то меня разыгрывает — все время цветы под дверь подкладывает. Ну, вот я и решила его поймать. Подруге моей, Ирине, обещала выяснить, кто такими глупостями занимается. И вот, представляешь, услышала шум за дверью, выскочила, смотрю, никого нет. Ну я и бросилась вниз и на тебя угодила. Извини меня еще раз, что так напугала!
Леша положил конфету на блюдце и что-то пробормотал совсем тихо.
— Ну, если конфета тебе не нравится, вот тут еще «Аленка»… А может, тебе печенье открыть? «Янтарное»? Нет? Так ты сказал что-то, извини, я не расслышала?
— Я сказал, что, во-первых, вы меня, Наталья Андреевна, не напугали нисколько. Просто я не ожидал…
— Зови меня тетя Наташа, я же тебя младенцем на руках баюкала…
— А во-вторых, Наталья Андреевна, — окрепшим голосом продолжал Леша, — я прекрасно знаю, кто этот шалун.
— Прекрасно? Знаешь? О, как ты выражаешься… Так ты его видел, да? И ты знаешь этого человека?
— Конечно, я его знаю. Насколько это вообще возможно. Знать самого себя.
Наташа была в шоке — в основном от книжной манеры Леши выражаться. Она чувствовала себя крайне глупо — все за малыша детсадовского его держала, а он, оказывается, разговаривает, как настоящий взрослый интеллигент. Именно из-за этого шока смысл сказанного остался ей не до конца ясен.
— О, Лешенька! Прости меня! Я совершенно отстала от развития событий. Сюсюкаю с тобой, как с малышом-дошкольником, а ты-то, оказывается…
Леша кивнул. Прощаю, дескать. Подумал и сказал:
— Ничего страшного. Мы же с вами не общались практически все эти годы — с тех пор, как я вышел из младенческого возраста. Так — здравствуй, до свидания — на лестнице. И потом — у меня немало сверстников, чей интеллект и словарный запас мало отличаются от детсадовских. Откуда вам было знать, что я не из их числа?
— Ну, должна была сообразить. Ведь у тебя такие дедушка с бабушкой интеллигентные… начитанные и вообще… так ты говоришь, знаешь человека, который мне цветы подкладывает?
Леша отвернулся. Покраснел. Молчал некоторое время и наконец вымолвил:
— Наталья Андреевна, вы меня не расслышали, наверно. Я сказал: я его знаю в той степени, в какой можно знать себя.
— Что? Как? Подожди… то есть это что — в буквальном смысле?
— В буквальном, Наталья Андреевна.
— То есть… нет, наверно, я чего-то недопонимаю… не хочешь же ты сказать… что… это ты сам цветы мне под дверь таскаешь? А, погоди, я поняла. Тебя кто-то об этом попросил… уговорил тебя… И ты не хочешь выдавать этого человека…
Леша опять молчал некоторое время, водил пальцем по скатерти, не поднимая глаз на сидевшую напротив него Наталью. Наконец вымолвил:
— Нет, Наталья Андреевна, все не так. Мне сейчас страшно стало, в животе екает очень неприятно… и очень мне хочется соврать, тем более вы мне такой выход замечательный подсказали: придумать сейчас какого-нибудь дядьку постороннего, даже по имени его не обязательно называть. Но я должен преодолеть свое малодушие. Я должен сказать вам сейчас правду. Потому что или сейчас, или никогда. И можете сколько угодно смеяться надо мной. Нет никакого дядьки. Это я, я лично, Алексей Григорьев, подкладываю вам цветы под дверь.
Потрясенная Наталья пролепетала:
— Но… зачем!
Леша молчал, смотрел для разнообразия в чашку с чаем, будто надеялся увидеть что-то на ее дне.
Пауза затягивалась. Наконец Наташа решилась на продолжение.
— Ты? Но… нет, я ни в коем случае не буду смеяться… Если ты не хочешь, чтобы я смеялась, конечно… но, может, ты как раз хотел повеселиться? Это шутка такая, да? Розыгрыш?
Леша решительно помотал головой: нет, не шутка. Не розыгрыш.
— Нет? Но в таком случае… зачем? Что ты хочешь этим сказать?
— Эх, Наталья Андреевна, Наталья Андреевна, — отвечал со вздохом юный Алексей Григорьев, — вы же взрослая женщина… в самом деле… даже странно мне вам объяснять, что это означает.
Теперь вдруг покраснела Наташа — давно с ней такого не случалось!
— Но ты же, но ты же…
— Что — я? Слишком молод, слишком мал?
И тут вдруг что-то случилось, наверно, накопившееся в Алексее напряжение вырвалось наружу. Вдруг он как-то странно дернулся, всхлипнул — один раз, другой, третий, отвернулся, закрыл лицо руками… «Боже, он плачет, — осенило Наташу, — и даже что-то типа судорог… что же делать, что же делать? Обратить все именно в шутку, отвести его к дедушке с бабушкой, может быть, им потом, потихоньку все рассказать, только попросить, чтобы они ее не выдавали, так, что ли? Да, наверно, так, где у меня чистые платки, они, кажется, не глаженные еще, но что делать, сойдет. Надо дать ему платок и отвернуться, в ванную, может быть, спрятаться, чтобы его не смущать, пусть побудет один, успокоится, глаза вытрет, да, наверно, это самое лучшее, что можно придумать, нет, но вообще какова история… Ведь вот сейчас сидит, еле до стола достает… шкет… детеныш. И смех, и грех!»
Но пока она размышляла, Леша справился с собой. Вытер слезы рукавом. Сел прямо — вспомнил, наверно, как бабушка требует: выпрямись, не сутулься. Хлебнул чая из чашки. Сказал:
— Извините меня, Наталья Андреевна, пожалуйста, просто я… перенервничал слегка…
Наташа обрадовалась, запричитала:
— О-о! Все хорошо, ты не переживай. Нормальная реакция здорового организма, извиняться совершенно не за что… Я и сама, знаешь ли… Давай посидим и спокойно поговорим обо всем.
Леша благодарно кивнул, еще отпил чая. Даже конфету наконец съел: проглотил быстро, как необходимое лекарство. Наташа обрадовалась, решила: уф, пронесло. Можно чуть-чуть расслабиться. Теперь нужно закрепить достигнутое, еще больше его успокоить, поболтать о какой-нибудь ерунде. Рассмешить постараться чем-нибудь, хотя у этих мальчишек с чувством юмора не очень… Привести его в нормальное состояние, прежде чем сдавать приемным родителям.
Наташа налила Леше еще чая. Плеснула и себе кипятка в чашку. Добавила заварки. Сказала радостно:
— «Три слона»!
