— Нет.
— Деньги тебе придется отработать, милая, — ласково пропел сутенер, — но сначала тебя нужно наказать, чтобы другим неповадно было. — Повернувшись к землякам, он сказал: — Покажите ей, что бывает с теми, кто не слушается нас, а я посижу здесь в сторонке и выкурю сигарету.
Парни охотно поднялись со своих мест.
Лада метнулась к выходу, но один из них, огромный, будто горилла, ядовито ухмыляясь, тотчас перегородил проход. Двое других уже держали отчаянно сопротивляющуюся Ладу за руки. Небрежно сорвали с ее плеч халат.
— Какая грудка, — восторженно пропел жирный, — какие ножки!
— А какая попка! — проговорил гориллоподобный.
И все четверо дружно расхохотались, шутка пришлась им по душе.
— Резван, зачем ты так, — укорила Лада, — ведь мы же знаем друг друга не один день. Неужели ты обо всем забыл? Мы же жили с тобой полгода вместе. Вспомни, что ты мне говорил!
На мгновение холодные глаза Мугаметова как будто потеплели, но через секунду они вновь приняли прежнее выражение — пронзительное и жестокое.
— И ты! Проститутка! Мне чего-то там предъявляешь! — неожиданно вскипел Резван. — Может, ты еще скажешь, что мы ходили с тобой на последний сеанс и держались за руки? А если я что-то и говорил, так это было только по пьяни! — сделал заключение сутенер. — Ну, чего встали! — прикрикнул он на земляков. — Приступайте!
Закурив, Резван молча наблюдал за происходящим.
Лада отчаянно сопротивлялась, извивалась, скрещивала ноги, но силы были неравны.
Разодранный халат полетел в сторону. Гориллоподобный, с выступающими скулами подручный Резвана поглаживал ладонями ее бедра, а потом резким движением сорвал трусики, причинив боль. Но это было только начало.
— Стоп, земляки! Так не годится! — неожиданно воскликнул Мугаметов.
Кавказцы удивленно обернулись на босса, а сутенер бесстрастно продолжал:
— Что же о нас девушка подумает? Будет всем рассказывать, что мы невоспитанные. Пришли с угощением, а выкладывать его не пожелали. — Подняв с дивана бутылку водки, Резван небрежно бросил ее третьему, плотному невысокому парню, заросшему густой черной щетиной.
Показав завидную реакцию, тот ловко поймал бутылку за горлышко.
— Пустите, сволочи! — вырывалась Лада.
Щетинистый резко и сильно ударил Ладу в солнечное сплетение.
Задохнувшись, девушка повисла на его руках, а крепыш, сорвав пробку, стал лить водку прямо в ее горло.
— Пей, красавица! Пей! — ласково приговаривал он. — Мне для тебя ничего не жалко.
Лада захлебывалась, сплевывала водку.
— Отпустите, скоты!
Но водка неудержимо заливалась в горло, все более отнимая силы. Уже обессиленную ее положили на пол. Крепыш уверенно уселся на ее ноги и, посмотрев на Мугаметова, восторженно воскликнул:
— Братан, тут такое богатство!
Лиля, продолжавшая все это время стоять в дверях, встряхнулась, будто бы очнулась от столбняка, и просительно произнесла:
— Я пойду, Резван, у меня еще кое-какие дела есть. А потом, клиенты через полчаса подойдут.
— Назад, шалава! — запретил Мугаметов. — Смотри, — ткнул он пальцем в распластанную Ладу, — что делается с теми, кто меня не слушает!
Гориллоподобный, мелко хохоча, расстегнул ремень, спустил до колен штаны и неуклюже опустился прямо на извивающуюся Ладу.
Сильная боль разодрала бедра. Лада вскрикнула.
— Подмахивай, сучка, подмахивай, сказал! — орал бугай в самое ее лицо. — Ты на работе находишься, не халтурь! Я кому сказал! Клиенты обидеться могут!
Лада пробовала вырваться. Но несколько сильных оплеух разбили ее лицо, она почувствовала, как лопнула губа, а рот мгновенно наполнился кровью.
Резван сидел и молчал, с непроницаемым лицом, лишь иногда делая глубокие затяжки, и, только когда удары по лицу участились, он зло воскликнул:
— Поосторожнее, Тенгиз! Вы мне товар попортите! Ей еще на Тверскую выбираться. Кто ее тогда с такой рожей снять захочет?
— Да мы же с нежностью, — уверил его Тенгиз, приспуская штаны.
Гориллоподобный устало поднялся.
— А хороша телка! Не ожидал. Спасибо, Резван, за подарок. Все плотненько так, не разношено, не то что у шалав с улицы. Чувствуется, Резван, что ты ее бережешь. — И, рассмеявшись, добавил: — Для таких, как мы, бережешь!
Резван промолчал, лишь слегка поморщился, шутка его покоробила. Он нервно стряхнул пепел на диван. Зато приятелям слова толстяка пришлись по душе, и они громко расхохотались. Парни входили в раж.
Посмотрев на Ладу, гориллоподобный радостно сообщил:
— А эта случка мне понравилась. Радуйся, шалава, постоянного клиента заполучила, настоящего джигита!
Глава 7 ОНИ ТЕБЯ УБЬЮТ!
— Узнаешь этих девушек? — Чертанов протянул своему собеседнику три фотографии.
— Не, не помню таких. Первый раз вижу.
— Как же первый раз, если ты всех их трахал?
— Начальник, знаешь, я сколько баб в жизни перетрахал?! Если б я каждую запоминал, у меня в голове больше ни на что места бы не осталось. Не помню.
— А ты напрягись и вспомни, — посоветовал Чертанов. — Если хочешь, я тебе помогу. Эти бабы — проститутки Резвана Мугаметова. Вы ему обеспечивали «крышу», а он вам за это поставлял девочек. В том числе и этих. Вспоминаешь?
Георгий Савин, по кличке Сова, приближенный смотрящего по Северо-Западному округу столицы, долго пытался отвертеться от встречи с Чертановым. Но настойчивости майора позавидовал бы и бультерьер, и в конце концов он добился своего.
— Ну было что-то такое… — сказал Савин. — Разве всех проституток упомнишь?
— С этими ты не по одному разу дело имел.
— Откуда знаешь? Резван стукнул? — неожиданно резко спросил Савин. — Ох, попляшет этот гад у меня…
— Неважно, откуда я это знаю, — сказал Чертанов. — У меня свои каналы.
— Ну да, было такое дело, — подтвердил Савин. — Трахал. И что? Это не преступление.
— Так я и не говорю, что преступление, — с деланым удивлением сказал Чертанов. — Просто мне кое с чем разобраться надо. Скажи, Георгий, ты пятнадцатого вечером и ночью где был? Часов с одиннадцати и до двух ночи?
— Не помню, — быстро ответил Савин. По интонации было совершенно ясно, что он врет.
— Жаль, что не помнишь, — печальным голосом сказал Чертанов. — Значит, алиби у тебя нет.
— Какого еще алиби?
— Вот эту девушку, Катя Аристова ее звали, — Чертанов показал на одну из трех фотографий, — тем вечером убили. Зарезали в Измайловском лесопарке.
