— Нет, что вы, Геннадий Васильевич, — яростно запротестовал Чертанов. Во внерабочее время полковник любил, чтобы его называли по имени-отчеству. — Это кружка с чаем грохнулась. Заварил покрепче, хотел немного взбодриться после работы. Ну и опрокинулась.
— Вот позвонил тебе и тут же неприятность доставил. Вытирать пол придется. Куда ни глянь, а иметь дело с начальством всегда хлопотно, не так ли? — едким голосом заметил Крылов.
— Ну что вы, Геннадий Васильевич, тут просто…
— Ладно, ладно, не оправдывайся. Давай по делу. Что там говорят о Шуркове?
— Я переговорил со множеством людей. В принципе, все его характеризуют одинаково. Парень он был не без способностей, очень контактный, у него было очень много приятелей. Конечно, не все гладко с его некоторыми делишками, с этим еще предстоит разобраться, но всяких серьезных дел он старался избегать и очень дорожил своим покоем.
— Зацепки какие-то серьезные есть? — по-деловому спросил полковник.
— Нельзя сказать, что это какие-то зацепки…
— В общем, так, если ничего существенного нет, могу кое-что тебе подкинуть. На Ново-Басманной улице произошло убийство, оно очень напоминает случай, который ты уже ведешь. Два смертельных ранения — в голову и в пах. У меня такое впечатление, что это работал один и тот же человек. Проработай эту версию как следует. Выезжай туда немедленно. Осмотрись и проверь на предмет вот чего: не пересекались ли Шурков и этот убитый друг с другом!
— Сделаю, — живо отозвался Чертанов, почувствовав прилив энергии. От хмеля не осталось и следа.
— За тобой послали машину, будет минут через пять. Так что собирайся.
Чертанов хотел ответить, но в трубку ударили пронзительные короткие гудки.
* * *
До места доехали быстро, за каких-то пятнадцать минут. В час пик подобный путь за счастье преодолеть минут за сорок пять, и Михаилу порой казалось, что они передвигаются на каком-то летательном аппарате. Вот сейчас колеса аккуратно сложатся под брюхом автомобиля, как у самолета, и милицейская «Эспера», тряхнув крыльями, взмоет над бульварами.
Будь расстояние немного побольше, возможно, нечто подобное и произошло бы, но машина притормозила у пятиэтажного здания с освещенным фасадом.
Молодой шофер, всю дорогу сыпавший анекдотами, как будто спешил не на место убийства, а на пикник, вдруг неожиданно заскучал и, широко зевнув, направил машину в тихий дворик.
Милицейские будни продолжались.
Труп лежал во дворе, под фонарем. Яркий свет, падавший на асфальт, освещал распластанную фигуру. Голова убитого была запрокинута, а глаза широко открыты, как будто он хотел посмотреть, что же делается у него за спиной. Да вот беда, обзору мешал низенький штакетник, окружавший дворовый газон.
Кровь обильно залила штаны убитого, и при искусственном свете она казалась нереально красной, почти бордовой. Ну что ж, она может быть и такой. А вот ранение на лбу, наоборот, выглядело небольшим и очень аккуратным. Отверстие с запекшимися краями. Выходного отверстия видно не было, пуля застряла где-то под черепной коробкой, прошив мозг. Покойник, несмотря на худобу, занял много места. Пешеходу, объявись он в неурочный час, пришлось бы сделать заметный крюк.
Чертанов увидел Кирилла Балашина с рулеткой в руках. Эксперт священнодействовал. И поди тут разберись, в чем дело, не то майор снимает мерку на гроб, не то замеряет ширину двора. Иногда в движениях экспертов бывает больше лукавства, чем ремесла. Впрочем, они называют это не иначе как творческим подходом. Михаила Чертанова всегда удивляла способность Балашина появляться на месте преступления раньше других. В управлении шутили о том, что души, прежде чем отправиться на небеса, нашептывали эксперту, где следует искать оставленные ими тела.
Как бы там ни было, но в своем деле Балашин был артист, этого у него не отнять, и когда он работал, по-сократовски наморщив высокий лоб, то на его лицедейство сбегалась посмотреть половина оперативного состава. И сейчас все его действия больше напоминали театр одного актера. Остальные опера, встав за красную ленточку, терпеливо наблюдали за его чудачествами.
Оказалось, что Балашин запасся огромным количеством полиэтиленовых пакетиков разных размеров и с особым бережением складывал в них разбросанные вокруг тела предметы, не позабыв прихватить даже брошенный кем-то огрызок яблока. Возможно, через несколько дней все эти предметы попадут в мусорные баки, как не имеющие ни малейшего отношения к убийству, но сейчас они рассматривались почти как улики. Во всей Москве не нашлось бы человека, способного убедить Балашина в обратном.
Что ж, пускай покуражится. Чертанов не стал заходить за ленту. Еще будет время посмотреть на покойника. Закурил. Заметив подошедшего Чертанова, Балашин сдержанно и серьезно кивнул.
Техник-криминалист, тот самый, что был на предыдущем убийстве, фотографировал труп. В сущности, ничего не изменилось, присутствовали одни и те же люди — разными были только покойники и места действия. В театре это называлось бы сменой декораций.
Где-то в соседних подъездах оперативники выявляли свидетелей. Это называется идти по горячим следам. Статистика — вещь неумолимая, и каждому оперу было известно, что если преступление не будет раскрыто в течение ближайших нескольких дней, то потом выявить убийцу будет весьма проблематично.
— Ну, что там у тебя? — спросил Чертанов, когда Балашин наконец разогнулся и в поисках пачки сигарет стал похлопывать себя по карманам.
— Убит пару часов назад, — безрадостно сообщил эксперт, словно покойный был его родственником. — Мое мнение, что действовал профессионал, и он знал, чего хотел. Первый удар ножом в пах доставил убитому немало мучений. Ты посмотри, как он изогнулся! Видишь, он сделал несколько шагов в сторону кустов, пытался скрыться. Хотя вряд ли ему бы это помогло. А уже потом убийца выстрелил ему в голову из пистолета. Собственно, сценарий один и тот же. Оба случая похожи, как две капли воды, да и действовал убийца одинаково. Стоял, курил. Кстати, сигареты те же, — объявил он, — «Camel». Опять докуривал ровно до середины и бросал. Отпечатки пальцев есть, но они нечеткие. Эти отпечатки в картотеке не значатся. Следовательно, человек для нас пока неизвестный.
— Ничего, выясним, — буркнул Чертанов. Приподняв ленточку, он шагнул на огороженную территорию.
Третий час ночи. Самое время, чтобы смотреть цветные сны, но во многих окнах горел свет, а во дворе даже собралась небольшая толпа зевак. Все-таки труп во дворе — это заметное событие. А если учесть, что убитый еще и сосед!
— Узнали, кто такой? — обратился Чертанов к подошедшему Шевцову.
— Да, — бодро отвечал Вадим. — Некто Иван Петрович Сафронов, жил вон в том подъезде, на четвертом этаже. В квартире никого нет, жена с младшим сыном на даче. Старшая дочь проживает отдельно, замужем.
— Будет им сюрприз, когда вернутся, — нахмурился Михаил Чертанов.
