— Майор, — улыбнулся Чертанов.
— Товарищ майор! Раньше-то как было? В каждом дворе дворник был, все с метлой ходил, на груди у него бляха была начищенная, так сверкала, что издалека видна была. И всякого чужака он за версту подмечал. А пришлых…
— Я непременно к вам загляну, — протянул Чертанов ему руку, желая поскорее отделаться от словоохотливого свидетеля.
Старик выглядел обескураженным:
— Уже уходите? Очень рад знакомству, — он крепко пожал обеими руками руку Чертанова.
— Мне нужно еще допросить свидетелей.
Кирилл Балашин был из тех, кто никогда не забывал о своем желудке. Даже при жестоком цейтноте он находил время, чтобы перекусить. Вот и сейчас, расположившись на лавочке, он пил кофе из пластикового стаканчика. Рядом стоял термос, весьма объемистый, видно, в расчете на непредвиденные случаи. Лицо счастливое. Понять его можно, после напряженного дня оперативник наконец-то решил наградить себя вполне заслуженным перекуром.
Чертанов присел рядом.
— Кофе хочешь? — предложил Балашин, доставая второй стаканчик.
— Плесни, только не полный, половинку. — Дохнув жаром, полился кофе. — Все! Хватит, хватит! — запротестовал Чертанов.
— Зря, — разочарованно произнес Балашин, — кофе отменный. Лично молол, другого не признаю. Потом еще ведь попросишь.
Чертанов сделал крошечный глоток. Питье было обжигающим.
— У-у, — протянул Михаил.
— Каково! — победно протянул Кирилл. — Я же сказал, что стоящая вещь. Могу и пирожком угостить. Хочешь?
— Сам, что ли, выпекал? — скривился Чертанов.
— А ты напрасно иронизируешь, — широко улыбнулся Кирилл. — Мужик должен уметь делать все!.. Но я тебе открою один секрет. Эти пирожки я купил неподалеку отсюда. Тут в одном ларьке очень приличная выпечка. Ты попробуй, оцени. Совсем свежие.
Чертанов не стал противиться, взял один пирожок. Откусил, с аппетитом прожевал. Конечно, не ахти какой кулинарный изыск, но вполне съедобно. Самая подходящая вещь, чтобы перекусить где-нибудь на лавочке.
— Пирожки-то давно купил? — поинтересовался Чертанов.
— Часа два назад. А что?
— Теплые еще.
— А-а, верно, — удовлетворенно протянул эксперт. — Вот тебе криминальная загадка. Догадайся, почему.
Чертанов безразлично пожал плечами:
— Завернул, наверное, во что-нибудь теплое.
— Почти угадал. — Кирилл наливал себе уже третий стакан кофе. Судя по объему термоса, спешить он не собирался. — Плотно завернул в фольгу, а она, как известно, почти как термостат.
— Что ты обо всем этом скажешь?
— Скажу немного. Выстрел в голову был произведен с очень близкого расстояния. Могу сказать, что случайным его не назовешь. Удар ножа тоже очень расчетлив. Убийца действовал наверняка. Что-то более конкретное можно будет сказать только после вскрытия. Но мужику так разворотило мошонку, что, как говорится, не приведи господи! Все говорит о том, что в обоих случаях действовал один и тот же человек. Даже один сорт сигарет на это указывает. И эта привычка не докуривать сигарету даже до середины. Нужно будет отдать окурки на биологическую экспертизу. Может быть, что-нибудь новенькое выяснится. А так с первого взгляда сложно что-то сказать. Ты чего приуныл?
Успокойся, это явно не эти двое, хотя с ними тоже не все понятно, — опередил он следующий вопрос Чертанова.
— Да я и сам так думал.
— А почему?
— Ты обратил внимание, как курил тот молодой парень?
— Нет.
— А я вот обратил. Удивляться не стоит, это моя работа. Он держал фильтр не губами, а сжимал его зубами за краешек, даже следы при этом оставались, я посмотрел несколько его окурков. А окурки, что мы нашли около убитого, были совершенно другие. Но эту молодую парочку все равно нужно разыскать.
— Разыщем, никуда не денутся! Дадим их описание…
Кофе был выпит, и Чертанов бережно поставил пустой стаканчик на лавку.
— Знаешь, честно говоря, сейчас меня интересует другое. Зачем он бьет ножом в пах? Ты человек бывалый, много видел, к тебе стекается масса информации, может, посоветуешь что?
Кирилл аккуратно убрал термос.
— Знаешь, я тоже об этом много думал. Такое впечатление, словно он совершал какое-то ритуальное убийство. Такими вещами грешат наши восточные соседи. Знаешь, в прошлом месяце я выезжал в Благовещенск, там убили двух китайцев. Так вот, им отрезали гениталии и в качестве предупреждения подбросили враждующей группировке! — Михаил невольно поморщился. — А-а, каково! Впечатляющий приемчик? Однажды утром выходишь за порог своего дома и видишь, что на коврике лежит чей-то окровавленный член.
— Да уж, в изобретательности нашим восточным соседям не откажешь, — поежился Чертанов. — Ты всерьез считаешь, что это сделали какие-нибудь китайцы со своими восточными заморочками?
Двор обезлюдел. Только на проезжей части стояла машина ППС, она-то и привезла Балашина, и немного с краю, забравшись колесами на бордюр, жалась к ограждениям милицейская «Эспера».
Водители автомобилей и двое сержантов о чем-то разговаривали, но явно не о случившемся убийстве — на лицах мелькали улыбки. Бессонную ночь они воспринимали вполне философски, а потому старались скрасить ее свежими анекдотами. Вот раздался сдержанный смешок, похоже, что водитель «Эсперы» в лице двух постовых милиционеров нашел благодарных слушателей.
Кирилл призадумался.
— Я тебе рассказывал, что служил на китайской границе?
— Говорил, — кивнул Михаил.
— Так там про этих китайцев каких только историй не наслышался. И, знаешь, в большинстве своем они были вполне правдоподобные. Наш отечественный преступник хоть и суров, но по большому счету очень боится крови, — сделал неожиданный вывод Балашин. — Редко кто из них будет кромсать убитого. Разве только тот, у кого с психикой не все в порядке. А для китайцев такие кровавые вещи вполне естественное явление. К этому подводит вся философия их жизни. Для них важно устранить своего врага путем расчленения трупа. Он как бы получает двойное наказание. Согласись, на это требуется тоже некоторая неустрашимость. Мало того, что перепачкаешься в крови, так еще ведь очень неприятно ковыряться в останках.
— Чего уж хорошего, — поморщился Чертанов. — Хотя с нашей работой чего только не увидишь.
— Знаешь, я даже по этому поводу читал некоторую литературу. Так вот в некоторых племенах Южной Америки была заведена традиция рассекать на части своих врагов.
— И для чего же?
— Для того, чтобы они не сумели оказаться в загробном мире. Считалось, что, если человек останется без ног или, например, без головы, он не сумеет отыскать дорогу до языческого рая. Так что в них уже изначально заложена подобная жестокость. Что скажешь?
