— Правда? Ну и дура.
— Точно, — кивнула я, вытягивая из блузки торчащую нитку. — По-моему, я ее больше не люблю.
— Это почему же?
— Нипочему. Просто так.
— Ревнуешь?
Я потрясла головой.
— Нет, просто хочу, чтобы у меня был друг. — Подступающие слезы жгли мне глаза. — А теперь я стала для нее совсем не важной.
Я пониже пригнулась на переднем сиденье, пока Нэнси ехала по нашей дорожке мимо дома.
— Все в порядке, можешь сесть нормально, — сказала она.
Я выпрямилась; слева желтело поле сурепки, а за ним было невидимое пока море. Ветер трепал мои волосы, хлестал по ушам, и я пила его большими глотками. Теперь мы ехали по узкой асфальтовой дороге, и перед каждым поворотом я нажимала на сигнал, но совершенно напрасно, потому что ни одной машины нам не встретилось — только пожилая леди с собакой: чтобы пропустить нас, им пришлось вжаться в зеленую изгородь. Скоро я съем мороженое, и все будет хорошо; мороженое с двойной порцией шоколадного сиропа, и тогда, возможно, покажусь себе не такой уж плохой.
— Доброе утро, Нэнси. Доброе утро, Элли, — заулыбался мистер Копси. — Что для вас сегодня?
Мистеру Копси принадлежал небольшой киоск в конце пляжа. Он работал круглый год, невзирая на погоду, и, когда Нэнси спросила его, зачем он это делает, мистер Копси ответил, что не представляет себе жизни без моря.
Мы сели на свое обычное место лицом к каменистому пляжу. Наступил час отлива, и весь берег от дороги до кромки воды был усеян обрывками водорослей, кусками сланца и галькой. Я смотрела на дома на утесе и не могла поверить, что всего три дня назад во время сильного шторма волны доставали до них и набросали на газоны водорослей и даже дохлую чайку. А потом с окон пришлось стирать потеки соли, портящие бесценный вид на море.
Наша семья встретила эту бешеную атаку стихии так же, как встречала все неожиданные и пугающие события в том году, — крепко заперев все двери и опустив ставни. Ревущий ветер нес с собой обрывки и свидетельства всех форм жизни, которых он касался по дороге: острый залах дохлой рыбы и сырых сетей, мочи рыбаков и креветочных голов, бензиновых потеков на воде и праха. Эта вонь заполняла весь дом и закупоривала ноздри почище, чем мороз.
— Вот уж действительно злой ветер, — сказала мать.
Отец согласился с ней и нечаянно испортил воздух, чем добавил к запаху, принесенному ветром, новую ноту.
— Нэнси, подожди меня! — крикнула я и бегом припустила за ней, то и дело спотыкаясь на каменистом пляже.
Она несла тяжелую брезентовую сумку с инструментами, громко стукающую о камни. Я понятия не имела, зачем ей понадобились инструменты, но предпочитала не спрашивать, а подождать и увидеть; Нэнси всегда была полна сюрпризов, а сегодняшний день оказался особенно богатым на них. Она остановилась в тени самого дальнего утеса, опустила сумку на землю, достала из нее молоток и зубило и стала собирать валяющиеся вокруг нас обломки темного сланца, выбирая среди них те, что были потолще и размером примерно с тарелку. Я помогала ей, и скоро мы сложили из них высокую стопку, похожую на стопку блинов. Потом Нэнси села, взяла верхний блин, поставила его на ребро и зажала ногами.
— Вот так, — кивнула она и аккуратно приставила зубило к верхнему ребру плитки.
Два резких удара молотком — и сланец раскололся на две плоские половины, как будто раскрылась книга.
— Ничего нет, — сказала Нэнси.
— А что мы ищем? — замирая от любопытства, спросила я.
— Когда найдем — увидишь, — ответила Нэнси, взяла следующую плитку и поставила ее на ребро.
Три часа спустя прилив начал прибывать, а энтузиазм Нэнси заметно убыл; она поскучнела, и даже горячий пончик с джемом не смог поднять ее настроение. Ее окружали горы расщепленного сланца и бесплодных усилий, но среди них, увы, не было того, что она искала. Пора возвращаться домой, сказала она.
— Еще разочек, Нэнси, — взмолилась я, протягивая ей последний, самый маленький кусочек сланца. — Ну, давай! Еще один.
Внешне этот кусок ничем не отличался от других. Зубило было установлено с той же точностью, молоток ударил по нему с той же силой. Все было точно таким же, кроме выражения лица Нэнси. Плитка развалилась надвое, и внутри Нэнси обнаружила то, что искала: отпечаток свернутого в спираль существа из другого времени, существа старого, как сам мир. Я ахнула, осторожно провела пальцем по завиткам спирали и прижала плитку к груди.
— Ничто не остается забытым вечно, Элли. Иногда надо просто напомнить миру, что мы — это мы и мы здесь.
2 мая 1979
Дорогая Дженни.
Я очень рада, что у тебя все хорошо и ты счастлива. Гордон, наверное, славный, и я рада, что тебе есть с кем играть. Я по тебе очень скучаю, и мне совсем не нравится эта школа. У меня пока нет новых друзей, и я знаю, что у меня никогда не будет такого друга, как ты. Это ископаемое я нашла на пляже и сразу же подумала о тебе. Нэнси сказала, что оно очень дорогое и редкое. Нэнси знает, что говорит. Надеюсь, тебе оно понравится. Сохрани его для меня.
С любовью,
твоя лучшая подруга Элли. Целую, целую.
P. S. Мне очень жаль, что ты заболела деабетом.
~
Ни разу родители не намекнули нам, что собираются открыть в нашем доме гостиницу, ни разу не сообщили о своем противоестественном желании пригласить чужих людей в нашу жизнь. Поэтому цветное объявление в журнале, помещенное перед самым началом летнего сезона, стало для нас полной неожиданностью.
— Ну и что вы об этом думаете? — спросили они.
Мы молча смотрели на объявление, в котором рядом со словами «мирный», «заповедный» и «очаровательный» была напечатана большая цветная фотография нашего любимого дома; дома, в который мы целый год вкладывали все свои силы и энергию как раз для того, чтобы сделать его «мирным», «заповедным» и «очаровательным».
— Нам что, нужны деньги? — тихо спросил брат.
— Нет, конечно, — ответил отец. — Мы делаем это совсем не ради денег. Мы делаем это, потому что можем и потому что это будет интересно. Настоящее приклю-че-ни-е.
Только учителя в младших классах любят произносить слова по слогам, подумала я.
— Представьте только, с какими чудесными людьми мы сможем познакомиться, — сказала мать, сжав в кулаке висящий у нее на шее кусочек розового кварца, который она нашла в глиняном карьере в Сент-Остелле.
Мы с братом переглянулись и живо представили себе, как мистер и миссис Чужие Люди читают объявление и говорят: «Смотри, дорогуша, кажется, славное местечко. Давай поедем туда и поселимся навсегда».
Я попыталась взять брата за руку, но та уже была у него во рту.
