Подойдя к столу, она вывалила на него две бутылки шампанского с таким торжествующим видом, словно сама собирала виноград, следила за его брожением, а потом разливала по бутылкам. Мы не могли удержаться от аплодисментов. У нее слегка порозовели щеки, и стало ясно: новость о том, что она навсегда распрощалась с театром, — очередная ложь.
— Давайте начнем, — предложила она, и как по команде чуткую корнуолльскую тишину нарушил треск разбиваемых панцирей и восторженные возгласы, издаваемые в тот момент, когда первый кусочек сладкого белого мяса из клешни попадал в рот.
— Ты что-то примолкла, — шепнул отец, подливая мне вина. — Все в порядке?
— Конечно, — кивнула я.
Нэнси потянулась через стол за крупным лангустином. Через секунду он был обезглавлен, еще через несколько она содрала с него панцирь, окунула нежное мясо в мисочку с острым чесночным соусом и отправила в рот, после чего с удовольствием облизала пальцы. Еще не дожевав, она невнятно пробормотала что-то вроде: «Я выхожу замуж», и, хоть мы и не совсем расслышали, над столом повисла тишина.
— Что? — переспросила мать, стараясь скрыть звучащий в ее голосе ужас.
— Я собираюсь выйти замуж.
— Ты с кем-то встречаешься? — спросила я.
— Угу, — кивнула она и откусила кусок хлеба с темным крабовым мясом.
— И давно?
— Ну, в общем, да.
— Кто? — спросила мать.
Небольшая пауза.
— Мужчина.
— Мужчина? — Мать уже не старалась скрывать ужас. — Но почему?
— Послушай, мы в целом не так уж плохи, — вмешался отец.
— Скажи-ка, а это не детектив Батлер? — спросил Джо.
— Он самый, — хихикнула Нэнси.
— Быть не может! — ахнул Джо.
— Кто такой детектив Батлер? — все больше волновалась мать.
— Это такой молодой красавец из сериала, — объяснил Чарли.
— Но он же насквозь голубой, — сказал Джо.
— Он не голубой, — возразила Нэнси. — Уж я бы знала, я ведь с ним сплю.
— Так ты сама розовая, — вступил в разговор Артур.
— Это не совсем так. Артур, — сказала Нэнси, раздирая крупную клешню. — У меня гибкая сексуальность.
— Это теперь так называется? — удивился Артур и попытался расколоть крабью голову.
— Но почему? — повторила мать, налила себе полный бокал вина и осушила его одним глотком. — После стольких лет…
— Я изменилась, и мне это нравится. Нам неплохо вместе.
— Неплохо? — переспросила мать и налила себе еще вина; в неровном мерцании свечей ее лицо казалось совсем бледным. — Неплохо? С каких это пор «неплохо» стало поводом для замужества?
Она сердито откинулась на спинку стула и сложила на груди руки, давая понять, что отказывается от дальнейшего участия в обсуждении.
После этого мы почти не разговаривали, только обменялись несколькими банальными замечаниями о достоинствах устриц и величине крабов и немного поспорили о сравнительных достоинствах моллюсков-трубачей. Так, возможно, и продолжалось бы весь вечер, но мать смягчилась, наклонилась к Нэнси и ласково спросила:
— Это у тебя ведь временное, да. Нэнси?
— Похоже на кризис среднего возраста, — заметил Артур. — Может, тебе лучше купить «феррари»?
— Уже купила.
— О!
— Сама не знаю, — вздохнула Нэнси и взята мать за руку. — Все равно все лучшие женщины уже разобраны.
(Мать вдруг повеселела и, кажется, даже покраснела.)
— А кроме того, — продолжала Нэнси, — он не разговаривает со мной о чувствах, не устраивает скандалов по поводу моих бывших, не увязывается за мной в магазины, не носит мою одежду и не копирует мои прически. Все это очень приятно для разнообразия.
— Нэнси, если ты счастлива, то и мы счастливы за тебя. Так ведь? — обратился ко всем нам отец.
Ответом ему стало неразборчивое бормотание, в котором преобладали «нет» и «может быть».
— Поздравляем тебя, — продолжал отец. — Мне не терпится с ним познакомиться.
— И нам тоже! — с чрезмерным энтузиазмом подхватили Джо и Чарли.
Мы подняли бокалы и уже собирались выпить за этот странный союз, когда со стороны реки донесся необычный тяжелый всплеск. Забыв про вино, мы бросились на берег.
Первым на причал выскочил отец, мы столпились у него за спиной; в руке он держал канделябр, и желтый отсвет свечей дрожал на черной воде. Нависшие над рекой ветки бешено раскачивались, казалось, к нам тянутся корявые руки и пальцы. Раздался еще один громкий всплеск. Отец перехватил канделябр и теперь освещал воду слева от причала. Вот тогда-то мы и увидели испуганные черные глаза; это была не выдра, как все мы сначала подумали, а маленький олененк с изящным детским личиком, изо всех сил старающийся держать голову над водой. На секунду он исчез из виду, потом опять вынырнул. Его полные ужаса глаза смотрели прямо в мои.
— Назад, Элли! — крикнул отец, но поздно, потому что я уже прыгнула в холодную воду.
— Элли, это опасно! Ради бога, вылезай немедленно!
С трудом переступая по неровному дну, я пыталась добраться до тонущего животного. Сзади послышался еще один всплеск. Я оглянулась: брат прыгнул в воду следом за мной. Олененок запаниковал, когда я подобралась к нему близко, и попытался плыть к другому берегу. Скоро его копыта нащупали подводную гряду, спотыкаясь, он побрел по ней к земле и уже скоро скрылся среди деревьев на противоположном берегу. Почти одновременно с этим свечи отбросили на воду последний жидкий отблеск и потухли. Мы вдвоем остались в полной темноте.
— Идиотка, — сказал брат, привлекая меня к себе, — зачем ты это сделала?
— Чтобы спасти его. А ты зачем это сделал?
— Чтобы спасти тебя.
— Элл, — завопила Нэнси с берега, — если ты так уж не хочешь, чтобы я выходила замуж, могла бы сказать мне об этом, а не топиться!
— Пошли, — позвал брат, и мы побрели к берегу.
Я грелась у гудящего в камине огня и смотрела, как мужчины шумно и неумело играют в покер. Мать наклонилась ко мне и подлила вина в мой бокал. Возможно, дело было в игре света или в чем-то другом, но она казалась такой невозможно молодой тем вечером. Наверное. Нэнси тоже это заметила. Она внесла в комнату поднос с чайными чашками, и я уловила взгляд, который она бросила на мать, — он сразу же сделал бессмысленными все разговоры о ее странном замужестве (оно, кстати, так никогда и не состоялось, поскольку «Нэшнл инквайрер» вовремя разоблачил подлинную сексуальную ориентацию детектива Батлера).
Позже, когда мать зашла ко мне, чтобы пожелать спокойной ночи, я села в кровати.
— Нэнси ведь влюблена в тебя.
