А разведённая «водка» кончилась! Не знал я, что немцы так здорово пить умеют, по наивности считал это исключительно русским талантом. «Конечного продукта» много заховано, но во-первых особо светиь не охота, а во-вторых дистиллировки нет, разводить нечем. Не водой же ржаво-хлорированной из-под крана в умывальнике! Уже состояние алкогольного опьянения этак среднее. А была не была, достаю пузырь «продукта». О происхождении молчим, хоть по-пьяни рассказать подмывает. Объясняем немцам, что этот шнапс особый, ну о-о-о-чень крепкий. А они: раз за научруков, то наливай! Вот что значит годами в России прожить. Молодцы! Свои люди. Выпили за научруков. Как отцы они нам. Слово за слово, перешли к настоящим отцам. Вроде пьяный базар о том, чей папаня круче. Решили культурно – каждый рассказывает по очереди, а после рассказа все вместе пьём за рассказанного предка.
Я первый: «У меня батя самый крутой. Насосник! Точнее оператор насосной станции. В совхозе поля поливает. А ещё сторож на пол-ставки. Эти же поля охраняет. А кто что охраняет, тот то и имеет. Поэтому живём мы хорошо – в закромах картошки на три года, каждую неделю на базаре стоим, там лучок, чесночок и разный другой овощ. Живая денежка. А работа такая во всём Союзе только для четырёх человек есть – для моего бати и трёх его сменщиков. Пришёл на работу – сутки через трое. Открыл замок, посмотрел, на месте ли насос, потом на небо посмотрел, не идёт ли дождик. Если дождя нет, тогда надо красную кнопку нажимать – насос поливать будет. После этого надо замок на дверь вешать и идти домой. Работа закончена, обратно приходить только через четыре дня надо. Но если начальство должно приехать, тогда нужно сутки на работе сидеть – 24 часа в реке Кубань рыбу ловить».
Все говорят: «Да, крутую должность твой батяня имеет». Выпили за моего батю, дай Бог ему здоровьица и долгих лет жизни.
Колина очередь. Он и говорит: «Крут твой батя, а мой-то покруче будет. Комбайнёр! Фёдор Миляев, известнейший механизатор из колхоза «Путь Ильича», что в деревне Гвазда Воронежской области. Чемпион района по намолоту зерновых. В Москве был, сам министр сельского хозяйства ему Орден Трудового Красного Знамени дал, а потом он вообще столько накосил, что сам Суслов ему Орден Ленина пожаловал и на 25-й Съезд Партии делегатом позвал!» Я обтекаю, у моего бати, кроме грамоты, что в школе дали, никаких наград нету. Да Колька, крут твой отец, надо за героя выпить!
Выпили. Вовкина очередь. Тот заявляет: «Не, в натуре, два ордена – это неплохо, но не круто. У моего предка такие тоже есть, только у него не Трудового, а Боевого Знамени. Да и наград у моего пахана, как у Брежнева, может, на рядок поменьше. Ещё до Афгана папаня мой умудрился навоевать полных семь «календарей» – Сирия, Йемен, Ангола, Чад, Эфиопия, Никарагуа и прочая география. Сейчас он трубит третий год Главным Хирургом 40-й Армии (то бишь двадцать три года под погонами, из них десять боевых). Получается, что прошёл мужик две полных Великих Отечественных от звонка до звонка, и это в мирное Советское время!. Всякие немээсы (НЕмс – офицер НЕмедицинской службы) орут, эка невидаль, дохтур десять лет на войне, это ж не ванька-взводный в окопе. Ну в окопе, не в окопе, а пока выжить в течении десяти лет в подвижном полевом госпитале передней линии только Кощей Бессмертный да Эдуард Владимирович смогли. Да, для немцев поясняю – Сороковой Армией или Ограниченным Контингентом по-секретному называются те войска, что в Афганистане воюют.
Мы, понятно, в осадок: «Вот это по-настоящему круто. Надо срочно за твоего отца выпить». Выпили, состояние средней тяжести.
Торстена очередь. Тот спьяну всё на немецкий съезжает: «Майн дер Фатер их бин есть дойчен медицинский генераль всей авиация. Ещё он наш первый остен дойчен космонавт на ваш Байконур от здоровья лечить! Хайль Майн Фатер!!!»
Мы уже не в осадок, а в сухой остаток выпали: «Не, ну ясное дело – крутяк должность! Круче чем у всех. Зиг хайль, короче, пьём за твоего отца, генерала Отто Гельмут-Анна Хаазе!» Все уже в сумеречном состоянии сознания. Я про конспирацию забыл и ору в открытом эфире: «Коля! Наливай САМОГОН!» Торстену по-барабану, он уже вырубается. А Марио хоть бы хны – прям впечатление создаётся, что чем больше мужик пьёт, тем лучше по-русски говорит! А ещё я замечаю, что не только я его, но и он меня споить хочет. А ещё меня насторожило, что он всё подробности выспрашивал, то у меня про ИВС, то у Коли про Ржевку – объекты то режимные!
Нет, думаю, так дело не пойдёт. Надо меры принимать – бихевиоральные (больше не пить), физиологические (поблевать втихую) и медикаментозно-профилактические (кое-чего внутрь принять). Ну я и говорю: «Пардон, мужики, надо на толчок слетать». Шасть за дверь и в комнату к Сивохину, у него в шкафчике пакет первой помощи имелся – марганцовка и 20%-ный кофеин в ампулах. Надо сказать, что Сив был человеком добрым, души широкой, если кому надо, никогда не отказывал. А мне тем более – я ему одну сигарету «Мальборо» покурить принёс. Навёл мне Сив марганцовочки, только покритиковал по-товарищески за моё аморальное поведение: «Это ж надо, в наше тяжёлое время так бездарно пить, чтобы ценный эликсир прямо из желудка в унитаз сливать!» Я товарищескую критику принял, потом принял снадобье – облегчился, потом принял кофеина прямо из разбитой ампулы каплями под язык – посвежел. Всё, готов к труду и обороне, а также к дальнейшему несению службы.
Возвращаюсь. Все, кроме Марио, на автопилоте. И я давай косить, что сам бухой в стельку. Налили. Все пьют, а я втихую в Колин аквариум пойло сливаю. Все отключаются. Я опять наливаю. Тормошу отключившихся. Все пьют на спинальных рефлексах. Я опять спирт в аквариум. Все вырубаются окончательно и расползаются по койкам. Я опять наливаю. Уже на двоих – себе и Марио. Чокаемся. Давай, Марио, за дружбу между народами! Тот – залпом в рот и пепельницу роняет. Пока он бычки с полу собирал, я опять свою дозу к рыбкам. Тут его наконец пришибло. Я опять наливаю, говорю что-то пьяно-высокопарное. Марио только головой сочувственно кивает: «Яволь, яволь. Ферштейн, ферштейн».
Всё, боец, хрен ты чего на утро вспомнишь! Думаю, надо парня разговорить, а для этого создать ощущение полной безопасности, чтоб контроль над ситуацией ослаб. Я ему: «Марио, ты за обстановочку не беспокойся. На курсе почти все койки пустые – все у девочек, по общагам институтским разъехались. Щас мы с тобой выпьем, ты мне, как последнему из могикан, про своего папика расскажешь, а потом отведу я тебя к Сиву в комнату, положу спокойненько спать-почивать до завтра, хоть до утра, хоть до вечера. И не думай даже с этажа в таком виде выйти – это верный залёт. Всё, я твой ангел-хранитель. Приказываю во всём доверяться мне!»
И это сработало! Вижу – полный психологический контакт, защитного барьера нет, а говорилка у мужика ещё работает. Но надо бы провериться, прежде чем на откровения организм колоть. Я ему:
Вопросы есть?
Йа-йа, есть вопрос! Что эст са-мо-хон? Я не понималь.
Рассказал я ему в двух словах народный способ приготовления этого традиционного русского напитка; понятное дело, о том что сам ночами гнал – ни слова. Марио: «Ф Ленинград очччень короший самохон. Ф Лондон софсем гофно. Муншайнинг – ббеээээ, пить не корошо. Софсем не фкусно и вониаэт!»
