Оторваться от расчетов удалось только часа в четыре дня, к этому моменту все уже сходили пообедать, несколько раз перекурить и прогуляться. Коллеги были бодры в предвкушении окончания трудового дня, а Петрова — голодна, зла и несчастна.
— Ира, пойдем кофе последний раз попьем, — позвала ее Таня.
Коллеги уже два года сидели за соседними компьютерами, близкими подругами не стали, но были добрыми приятельницами. Они не скатывались на обсуждение личной жизни, зато вовсю ругали дурака-шефа и маленькую зарплату.
— Почему последний? У нас что, кофе кончился?
— Ну ты даешь! Я сегодня целый день об этом рассказываю. Уже всем уши прожужжала. Увольняюсь я.
— Как?
— Да, собственно, уже уволилась. Месяц отработаю — и вперед. Представляешь, у меня есть подруга, а у нее муж. А у мужа фирмочка небольшая, они там торгуют чем-то. Я пока не вникала. Короче, ищут бухгалтера, начальная зарплата даже больше, чем здесь, а главное, офис на соседней улице от моего дома. Ты представляешь?! Через дорогу перешла — и уже на работе. Я, конечно, сразу согласилась. У нас здесь ловить нечего, а там перспективы, у них фирма растет, штат молодой.
Таня была чудо как хороша. Глаза горели, она активно махала руками и все время вскакивала со стула — то чашку взять, то кофе принести — как будто уже прямо сейчас собиралась бежать навстречу новым перспективам.
А на Ирину навалилась тоска. В ушах прочно застряло «у нас здесь ловить нечего». Сразу представилось, что она сидит на берегу заболоченного озера и держит в руках пустой сачок.
Вечером Петрова была совсем разбита. Болели руки, ноги и голова. Это состояние замечательно описал пес Шарик в книжке про Простоквашино: «Лапы ломит и хвост отваливается».
От навалившейся депрессухи мог бы спасти какой-нибудь покетбук с романчиком, но, как назло, ничего интересного дома не завалялось. Шоколад Ирина Николаевна весь съела еще неделю назад, а новый не покупала, чтобы не искушать себя лишними калориями.
Она обшарила на кухне все шкафчики — ничего вкусненького обнаружено не было. Пришлось отрезать кусок черного хлеба, намазать маслом и густо посыпать сахаром.
С этим бутербродом Петрова уселась за компьютер. Собственно, она и не собиралась ничего писать, а вовсе наоборот, собиралась скачать себе что-нибудь из интернета, но на рабочем столе так призывно торчали «Сладкие грезы», что рука с мышкой дрогнула.
— Отвратительное название, — сказала Ирина и начала стучать по клавиатуре.
Грезы
Когда я работаю, то мобильник, как правило, отключаю. Неадекватна я в процессе творчества, особенно если заказ срочный. Своих не узнаю. А тут вот почему-то не выключила. Да еще и ответила, хотя номер был незнакомый. Я ж говорю: в таком состоянии не только своих не узнаю, но и чужих не отслеживаю.
— Алле, — сказала трубка, — это Анатолий. Нужно подъехать.
— Куда подъехать? Какой Анатолий? Извините, я очень занята.
— Такой Анатолий, который Толян. С «бэхи», какую ты вчера бабахнула.
Абонент хохотнул. Я смотрела на экран и мучительно соображала: 1) что у меня с композицией; 2) не маловат ли логотип; 3) кого я вчера бабахала.
— Это который у универсама? — озарило меня. — Мы же вчера разобрались.
— Разобрались, да не разобрались. Надо подъехать.
— Куда еще подъехать? И вообще, откуда у вас мой номер телефона?
— От верблюда, — ответил друг животных Толян. — Короче… Тут по страховке вопросы.
Тут я поняла: 1) в композиции провален верх; 2) логотип нужно делать черно-белым; 3) да пошли они со своими наездами!
— Вот что: если у моей, — я тщательно выделяла личные местоимения, — страховой компании появятся ко мне претензии, то они свяжутся со мной. Пока!
— Э! Погоди! — что-то человеческое прозвучало в голосе Толяна, и я не бросила трубку. — На самом деле… это… шеф просил приехать. Дело у него какое-то.
К этому моменту я уже четко понимала, как мне выстроить постер, поэтому решила смилостивиться:
— Ладно. Если не в Бирюлево, заеду.
— Какое Бирюлево? Центр! Записывай.
Толяновскому шефу поперло: его офис находился рядом.
В десяти минутах ходьбы или пятнадцати — езды.
Правда, с парковкой получилось все двадцать пять, но это было даже удачно. Пусть подождут, раз им надо. На входе уже ждал Толян.
— Здорово, — буркнул он, отчего-то не прибавив ни «корова», ни «овечка», ни хотя бы «гусыня», и повел в глубь офиса.
В кабинет вводить не стал, только показал направление. Секретаршу я миновала с ходу, та только ресницами похлопала. Ни черта работать не умеют, отрабатывают жалованье… совсем не головой.
— Здрасьте, — сказала я, плюхаясь перед боссом, — слушаю вас.
— Добрый вечер, — ответил босс, напрягаясь, — а с кем имею честь?
«Не узнал, болезный! — обрадовалась я. — Ну, поразвлекаемся».
— Неужели не вспомнили? — я постаралась изогнуться посексуальнее, но в рамках дозволенного.
Судя по этой Барби в приемной, на босса такие штучки должны оказывать парализующее действие. Так и случилось: босс поплыл.
— М-да… э-э-э… конечно… но не совсем…
— Вы попросили меня заехать вечером, — продолжала я грудным голосом, — и вот я здесь.
Заметьте, ни слова вранья я не произнесла!
— Я попросил?
«Хорошего понемножку», — решила я и сказала уже нормальным голосом:
— Я вашу машину вчера побила. То есть… обоюдная вина. А сегодня ваш водитель мне позвонил.
— А-а-а! — обрадовался босс. — Припоминаю. Ты ж вроде дизайнер?
«Надо было еще его помурыжить», — запоздало сообразила я. Вечно меня подводит природная доброта.
— Типа того.
— Есть работа. Учитывая обстоятельства, можешь быстро сделать?
— Какие еще обстоятельства?
— Ну машину-то ты мне побила.
— Обоюдная вина, сами сказали.
В глазах у хозяина кабинета появился нехороший огонек.
— Я сказал, я и отменю. Короче, берешься?
Желание спорить отпало. Такой, если озвереет, может и в асфальт закатать.
— Что за работа?
— Секретарша продиктует.
— Она умеет читать? — удивилась я.
— На трех языках, — казалось, что босс говорит о породистой лошади. — И компьютер в этом… в совершенстве…
— А вы на скольких языках? — мне хотелось хотя бы укусить этого бугра с горы.
— На одном, — ответил он, — и то с трудом. И на компьютере только в игрушки умею. Но, заметь, не я у нее в секретарях, а она у меня. Так что иди (он кинул взгляд на визитку, которая лежала на столе), Марина Дмитриевна, и работай. До свидания.
