— Я привез тебе сумочку, ты забыла ее вчера в моей машине.
— Да?!
Я даже проснулась от неожиданности. Учитывая то, что в сумочке были права и документы на мою машину, ее потеря могла мне дорого обойтись.
— Может, ты пригласишь меня в квартиру? — спросил Володя.
— Ах да, конечно…
Я подвинулась, давая ему пройти. И поймала себя на том, что автоматически сдерживаю дыхание.
Коридор вдруг стал тесным, казалось что мы не в состоянии в нем разминуться.
Я в панике отскочила в комнату.
— Ладно, сейчас сварю тебе кофе. Ты п-п-посиди на кухне, а я оденусь.
Мало того, что я стала заикаться от волнения, так еще и покраснела в конце этой тирады.
Интересно, это старость? Или просто вчера перепила?
Страшно на себя злясь, я начала быстро приводить в порядок комнату, запихивая в шкаф все, что плохо лежит.
— Где у тебя кофе?
От неожиданности я чуть не подпрыгнула.
Володя стоял в дверях и спокойно наблюдал, как я судорожно сую в шкаф моток, состоящий из кучи свитеров, покрывала и моего нижнего белья.
— Я же сказала, посиди, я сейчас приду.
— А мне внезапно захотелось тебя порадовать.
— Тогда иди домой.
Володя лениво оторвался от двери и медленно подошел ко мне.
— Ты правда этого хочешь? Тогда попроси меня уйти.
Он подошел близко-близко и говорил, почти касаясь меня губами.
— Если ты меня убедительно попросишь, я уйду.
Я очень плохо соображала. Я нежно прижимала к себе одежду и пыталась придумать язвительный ответ. Но мозг уже был парализован. Он растекся по черепу и вяло там плескался, даже не пытаясь работать.
— Уходи, — просипела я.
— Не убедительно, — сказал Володя и принялся нежно целовать меня в шею.
— Пожалуйста, — попросила я.
— Я сделаю все, что ты захочешь. Вот этого ты хочешь?
Нежный поцелуй.
— Да.
— Хорошо… А вот этого?
— Да…
— Мне уходить?
— Нет…
— А можно я пока заберу у тебя эти вещи? Хотя, в принципе, они мне не мешают…
Я с удивлением посмотрела на то, что прижимаю к себе, и просто разжала руки. Для меня уже переставал существовать окружающий мир…
Жизнь
На этом месте Ирина Николаевна прервала чтение с бешено колотящимся сердцем. Отошла к окну, залпом выпила остывший чай.
Она настолько сжилась с Мариной, что уже практически чувствовала удивительно нежные поцелуи Володи. Она зажмурилась, чтобы получше рассмотреть его лицо, но оно выглядело размытым. И тут она впервые задумалась о том, как выглядит ее герой.
Безусловно, высок. Конечно, брюнет. И плечи широченные.
Ей сразу вспомнился парень из последнего пионерлагеря. Первая любовь — спортсмен, косая сажень в плечах. Когда после очередной дискотеки он пошел ее провожать и через пять минут полез целоваться, никакого удовольствия Ира не получила. Вовсе наоборот: воняло дешевым куревом, он противно сопел и всю ее обслюнявил.
Володя не такой. Он умеет целоваться, он знает, как доставить женщине удовольствие.
И опять что-то не то. Петрова долго думала, что же ее смущает, бродила по квартире, представляла себя на месте Марины. Вот Петрова спит, звонок в дверь, она накидывает халат и идет открывать, там стоит Володя — то есть мужчина, который ей нравится. Он ее целует.
О чем она думает?
О том, что не накрашена, о том, что под халатом у нее семейные трусы и растянутая майка вместо пижамы. О том, что за последнее время она набрала семь килограммов и уже года три не загорала.
Как при этом женщины умудряются терять голову, непонятно… Неужели счастливы только красотки с обложек журналов? Или все остальные тетки мира, кроме нее, каждый день перед сном надевают лучшее сексуальное белье, чтобы утром (если вдруг к ним забежит прекрасный принц) выглядеть сногсшибательно?
Вот, например, Танька не худышка. А мужиков — толпа. Как ей удается не думать о том, что сейчас ее разденут и увидят все эти складочки вместо талии?
Как им вообще удается не думать? Может, дело в мужчине? Но тогда следующий вопрос: сколько женщин должно было быть у этого Володи, чтобы он научился так целоваться, что для Марины немедленно перестал существовать окружающий мир?
Неужели Володя, ее Володя, банальный бабник?
А Марина — дурочка, этого не понимает. Она в него влюбится, а он ее бросит, как и все свои предыдущие жертвы!
— Вот понаписывают всякой ерунды! — в сердцах сказала Ирина.
Компьютер согласно моргнул. Потом согласно моргнул свет. А потом все погасло, потому что согласно моргнуло что-то в ближайшей подстанции.
Когда электричество включили, выяснилось, что все электроприборы не пострадали, только компьютер почему-то не сохранил последние изменения в файле. Вся эротика была безвозвратно утеряна.
Но Ирину это теперь совершенно не расстроило. Она даже обрадовалась, что постельная сцена пока не состоялась. Все-таки нельзя так сразу — нужно получше узнать друг друга.
В конце следующего дня Петрова вспомнила о своем трагическом непоходе в клуб. Двое суток гнала от себя мысли о нем, а тут решила, что стоит все-таки позвонить Лене и извиниться. И сказать что-нибудь приятное.
Лена взяла трубку, кажется, не дождавшись гудка.
— А, это ты, — сказала она разочарованно.
Ирина Николаевна решила пока не обижаться.
— Да. Привет. Ты извини, что я не пошла. Там срочно нужно было… Я очень хотела…
Лена продолжала хамить — молчала.
— А ты так здорово выглядишь. Очень похорошела. У вас с мужем что, второй медовый месяц?
Трубка издала неразборчивый прерывистый звук. Петрова почему-то вспомнила соседей и их ночь любви.
— Если я не вовремя, — торопливо начала Ирина Николаевна, но трубка перебила ее новым звуком, еще более душераздирающим.
— Я беременна! — вдруг проплакала Лена. — Понимаешь? Ребенка я жду! Поэтому и грудь, и все… Что мне делать?
Петрова понимала, что от нее ждут ответа, и ляпнула первое, что пришло в голову:
— Ну ничего, все как-нибудь образуется.
— Что образуется? Пузо образуется? Так оно уже образовывается! И грудь еще растет!
«Далась ей эта грудь», — подумала Ирина Николаевна.
— А я реву, — продолжила Лена, хотя это можно было и не пояснять. — А он все время спрашивает, а что я ему скажу?
