— Кого ждем? — поинтересовался Юра.
— Вас.
— Нас? — Юрий Николаевич довольно усмехнулся. — Ну-с, мы пришли-с.
Ирина аж зажмурилась от ужаса перед тем, что собиралась сделать. «Ладно, — подумала она, — в крайнем случае, потом скажу, что была пьяная».
— Юрий, сегодня такой замечательный вечер! — Петрова выхватила цитату из своего романа, как шпагу из ножен.
— Да? — в глазах у мужчины уже зажегся неподдельный интерес.
— А может быть, мы как-нибудь повторим его? — продолжила цитирование Ирина. — Но уже не в такой расширенной к-к-компании.
Юрий довольно облизнулся. Внимательно изучил ее грудь, благо Ирина продолжала стоять на пару ступенек выше него.
— Отчего ж не повторить. Давай. Только я не понимаю, зачем ждать этого непонятного «когда-нибудь».
Юрий протянул Ирине руку.
— Поехали. Машина у подъезда.
В машине Петрова пожалела, что не захватила с собой вина. Два жалких бокала, которые она успела выпить, выветрились от испуга. Сценарий снова развивался по неправильной траектории. Судя по выражению глаз Юрия — по очень-очень неправильной.
— У тебя отличные ноги, — сказал главный маркетолог, — чего ты их раньше-то прятала?
Как сломанный зомби, Петрова очень медленно посмотрела на свои ноги. Целую минуту она изучала их, пока не поняла, что сидит в машине с неприлично задранной юбкой. Ирина лихорадочно попыталась вернуть себе целомудренный вид. Рука Юрия перехватила ее на полпути:
— Не поправляй. Так гораздо лучше.
И рука опустилась на ее колено.
По законам жанра Петрова должна была испытать непреодолимое томление. Но не испытала. Вместо этого она дернулась, как от разряда электрического тока.
— А ты страстная, — одобрительно заметил Юрий и запел голосом веселого китайца: — «А сто с ты страстная такая, сто с ты страстная? И ненакрасенная страстная, и накрасенная!»
Тут ему потребовалось переключить передачу, и рука наконец освободила оккупированное колено.
«Надо чем-то прикрыться, — лихорадочно думала Ирина, — что-то на колени положить… сумочку. А где моя сумочка?»
— Стой! — заорала она так, что Юрий рефлекторно вжал педаль тормоза до пола.
По неисповедимому стечению обстоятельств в них никто не врезался и машину никуда не занесло.
— Я сумочку забыла! — Петрова вложила в речь всю свою убедительность. — Там ключи! Там все!
Юрий все-таки был очень добродушным человеком.
— Тьфу ты, — сказал он, заводя машину. — Ну забыла и забыла. Орать-то зачем? Завтра заберешь на работе. Мы ко мне едем.
— Нет! — почему-то Ирина посчитала необходимым вцепиться в руку водителю и не дать ему повернуть ключ в замке зажигания. — У меня там все! Я не могу! Срочно надо!
— Прокладки, что ли? — приподнял бровь Юрий. — Да по дороге купим. Руку отпусти.
Но Петрова только мотала головой и мычала отрицательные междометия.
— Подожди, — теперь Юрий выглядел озабоченным. — У тебя что, месячные?
Вслух Ирина подтвердить не смогла, но головой затрясла так, что захрустело в шее.
— Так что ж ты голову дуришь! «Вечер»! «В тесной компании»! Хотя… Может, как-нибудь так? «Масяню» видела?
Петрова уже ничего не понимала, она просто сжимала его руку, как Матросов — последнюю гранату.
— Понятно, — сказал Юрий с нескрываемым разочарованием. — Полное «динамо» по причине ПМС. Ладно, отложим до лучших времен. Отпусти руку. Я говорю, отпусти руку, в офис едем.
Ирина выпустила добычу и закрыла освободившимися ладонями лицо.
— Ого! — услышала она. — Если ты такая в постели… Знаешь анекдот про английского лорда?
Всю обратную дорогу Юрий развлекал ее анекдотами. Некоторые из них не были похабными, но все равно крутились вокруг постели. Петрова не реагировала. Она сидела, закрыв лицо руками, и только на поворотах растопыривала локти, чтобы сохранить равновесие.
Когда машина остановилась, Ирина вышла, сказала «извините» и бегом бросилась в офис. Там их исчезновения никто не успел заметить. Вечерника шла вразнос, как бывает только со спонтанными пьянками. Люди пели, танцевали и спорили в голос одновременно. В приемной ребята-компьютерщики то ли в шутку, то ли всерьез боролись на полу.
Петрова шмыгнула в бухгалтерию, схватила сумочку и бросилась наутек. У самого выхода она едва не столкнулась с замом по общим вопросам. Похоже, для него вечер удался особенно.
— А смысл? — спросил он Петрову в спину.
Дома она допила остатки водки, закуталась в плед и долго сидела, ожидая, когда ей станет тепло и не стыдно. Так и заснула.
Утро было хмурым. Вернее, не было утра. И дня не было. Была головная боль, слезы, сопли, стыд за вчерашнее, цитрамон, еще цитрамон… Опухшие глаза в зеркале, ненависть к себе-неудачнице и мужикам-кобелям, зависть к тем, кому вчера было весело, обида на несправедливую судьбу, слезы, слезы, слезы. Вся соленая жидкость, которую она накопила за предыдущие годы, вытекала из нее в подушку.
Вечером Петрова проснулась в неожиданно приличном состоянии духа. Похмелье прошло, стыд притупился. У нее даже хватило сил встать и умыться, почистить зубы и приготовить себе еды. И даже ее съесть.
Потом Ирина легла на диван и стала себя жалеть. Выяснилось, что она — бедная, несчастная, никто ее не любит, никому она не нужна, весь мир против нее, а счастья в жизни нет и не будет. А вот у других все хорошо, у них есть мужья, которые их защищают, и все их любят и холят и лелеют.
А этот Юрий, он просто, просто…
Почему у всех мужиков на уме только одно? Почему нельзя просто быть друзьями? Ходить, разговаривать, получать удовольствие от общения и не лапать руками коленки. От этого постыдного воспоминания у Ирины опять навернулись слезы на глаза. Самое обидное во всем этом было то, что Юре было все равно, чья это коленка. Он ничего о ней не знал, они ни разу не разговаривали, он понятия не имел, чем она живет и о чем думает, и тем не менее он, ни секунды не сомневаясь, тянет ее в койку. Как он может? Неужели можно получить удовольствие с незнакомой женщиной?
Как она могла в нем так ошибиться?
В два часа ночи Ирине надоело пялиться в потолок, и она включила компьютер.
Грезы
Я с удовольствием смотрела на тепленькую распечатку, выползающую из принтера. Редкий случай — мне нравилось все. И цвета, и композиция, и логотип заказчика, который не я разрабатывала. А он мне нравился — вот такая я добрая.
Я поставила распечатку на стол и отошла подальше, чтобы насладиться общим впечатлением. Насладилась. Решила, что я все-таки гений.
Паша звонил два раза, остальные десять раз, когда ему хотелось позвонить, он слал замечательные эсэмэски — нежные, трогательные и проникновенные.
