- Что ты предлагаешь? - спросил его начальник
львовского управления. - У тебя есть вариант?
- Я должен подумать.
- Только недолго, - предупредил Ташкова подполковник
Фетисов, приехавший вместе с ним из Москвы. - Времени в обрез. Сам же говорил,
у них там девочка. Не дай Бог с ней что случится.
- Не должно. Если Волохов сказал правду, девочка им
нужна для исследований и еще для чего-то. Я пока не понял, для чего еще, но это
"что-то" совершенно точно есть. Не зря они послали человека в Москву
сначала за медицинской картой, потом за книгой. Наташа нужна им живая, по
крайней мере пока. Не стали бы они прилагать такие усилия, чтобы достать для
нее редкую книгу, если уже списали ее со счетов.
- Может, ты и прав, - задумчиво сказал местный
начальник, - но все равно лучше бы побыстрей.
Остаток дня Ташков провел, гуляя по городу. То и дело он
останавливался на бульварах перед стендами с расклеенными газетами и пытался их
читать. Украинского языка Александр не знал, но кое-что понять все-таки мог. С
трудом продравшись сквозь отчасти понятные и совсем непонятные слова, он
убедился, что смысл уловить вполне может, и начал изучать местную прессу более
пристально. Наконец он нашел то, что искал: статью о благотворительном фонде
"Щасливе дитинство", что в переводе означало "Счастливое
детство". Здесь же, в статье, был указан адрес фонда и его расчетный счет.
Фонд располагался в маленьком уютном особнячке на улице
Ивана Франко. Ташков приготовился к тому, что придется долго и упорно
пробиваться к директору фонда, но, к его удивлению, все получилось легко и
быстро. Здесь ему не встретилось ни одного мужчины, кругом были только женщины,
которым вообще не свойственна охранная психология "держать и не
пущать". Все они говорили по-украински, но Ташков их понимал.
Директором фонда тоже была женщина, и Ташкову лицо ее
показалось смутно знакомым. Он совершенно точно уже видел раньше эти четко
прорисованные брови над слегка раскосыми кошачьими глазами, эту гладкую
прическу и полные, красивого рисунка губы. Неужели они знакомы? Это было бы
неслыханной удачей.
- Мне кажется, мы с вами встречались, - как можно
обаятельнее улыбнулся он. - Вы меня не помните?
- Вы ошибаетесь, - строго ответила директор фонда.
- Но ваше лицо мне знакомо.
- Ничего удивительного, - она слегка улыбнулась, - но
мне приятно, что меня все еще узнают, хотя я уже давно не снимаюсь.
Не снимаюсь. Черт возьми, это была Жанна Дорошенко, когда-то
очень известная актриса, прославившаяся в нашумевшем телесериале на
историческую тему.
- Не ожидал увидеть вас здесь, - признался Ташков. -
Если бы мне сказали, что Жанна Дорошенко занялась благотворительной деятельностью,
я бы скорее подумал, что вы создали фонд поддержки артистов или театров или
что-нибудь в этом же роде.
- А я поддерживаю не артистов и не театры, а
обездоленных детей. Вас не должно это удивлять. Для большинства людей я
актриса, которую знают по телефильмам, а ведь я всю жизнь работала в детском
театре здесь, во Львове. Мы часто давали благотворительные спектакли для сирот,
для детдомовских и интернатских детишек, для детей-инвалидов. Так что с
проблемами несчастливого детства, - она грустно усмехнулась, - я знакома очень
хорошо. И когда таких благотворительных спектаклей стало все меньше и меньше,
когда нас все реже стали приглашать выступать в больницах и детских домах, я
спросила себя: разве обездоленных детей у нас становится меньше? Разве уже не
осталось у нас тех детей, которым нужно наше искусство, но которые не могут
заплатить за билет на спектакль? Ответ вы сами можете себе представить.
Оказалось, что детей по-прежнему много, только они вдруг стали никому не нужны.
У государства не хватает денег на них. Вот и все. Но это лирика. Вы,
собственно, с чем пожаловали?
- Я хотел бы поговорить с вами насчет детского дома в
Карпатах, недалеко от Косова.
- Знаю, - кивнула Дорошенко, - есть такой, вернее, был.
Детишек распихали кого куда, а все жители поселка остались без работы. Ведь
сотрудники детдома в основном все поселковые - воспитатели, врачи, повара,
уборщицы и все остальные. Не представляю, на что они теперь живут, там никакого
производства нет, заработать негде. Фруктами торгуют из собственных садов да
контрабандой занимаются, благо граница рядом. Так что вы хотели сказать насчет
детдома?
- Я полностью разделяю вашу озабоченность, - очень
серьезно произнес Ташков, - и хочу сделать так, чтобы детский дом был
восстановлен.
- И как вы предполагаете это сделать? - вздернула
красивые брови Дорошенко. - На голом энтузиазме?
- Не совсем. Мне удалось выяснить, что усадьба сдана в
аренду на три года. Из этих трех лет прошел только год. Первое, что нужно
сделать, выкупить усадьбу.
- Что значит выкупить? Вы же сами сказали, что она
сдана в аренду. Это значит, что заключен договор, и до истечения трех лет его
нельзя расторгнуть.
- Можно, Жанна Петровна, расторгнуть можно любой
договор. Другое дело, что при досрочном расторжении придется платить большую
неустойку. Но это уже вопрос денег, а не возможностей.
- У фонда нет таких денег, - вздохнула Дорошенко. - Мы,
к сожалению, нищие, хотя что-то, конечно, пытаемся делать. Так что ваша идея,
увы, несостоятельна.
- Деньги есть. Их хватит на то, чтобы выплатить
неустойку. Более того, их хватит даже на то, чтобы вложить в прибыльное
предприятие и получать солидный доход, который позволит содержать детишек в
усадьбе и платить зарплату персоналу.
- Откуда эти деньги? Какой-нибудь криминал?
- Это мои собственные деньги.
- Вы меценат? Подпольный миллионер?
- Помилуйте, Жанна Петровна, я вовсе не подпольный, я
самый обыкновенный российский миллионер. Деньги у меня абсолютно честные, я
могу отчитаться перед вами за каждый рубль. Если вас это интересует, поясню:
это наследство, которое я получил очень давно и к которому за все годы ни разу
не прикоснулся, в том смысле, что не потратил из него ни копейки. Но я сделал
все для того, чтобы оно приумножалось. Вы, вероятно, слышали о таком писателе Михаиле
Богатове?
- Разумеется, - пожала плечами Дорошенко, - это
классика советской литературы, мы его произведения еще в школе проходили. Да
они почти все экранизированы. Кстати, я даже играла в двух экранизациях его
романов на украинском телевидении. Почему вы вспомнили о Богатове? Он же давно
умер. Кажется, погиб в катастрофе, если я не путаю.
- Потому что я - его наследник. К моменту гибели Михаил
Федорович был мужем моей матери и невероятно состоятельным человеком, и все его
деньги перешли ко мне. Потом стали поступать гонорары за многочисленные
переиздания в нашей стране и за рубежом, так что можете себе представить, о
каких суммах идет речь. Их должно хватить на то, чтобы возродить детский дом и
поставить его на ноги, если вы сумеете правильно распорядиться этими деньгами.
