Наташа, казалось, полностью углубилась в книгу.
- Я не поняла, - вдруг сказала она, - сколько итераций
нужно проделать?
Мирон заглянул в книгу и пробежал глазами абзац, на который
она указала. Про итерации там не было ни слова. Но он понял ее вопрос:
"Сколько нужно ждать?" - и быстро напечатал ответ:
"Я думаю, дня три-четыре. За это время мы должны
придумать следующий ход, если выяснится, что у нас ничего не вышло. Только не
падай духом. Мы выберемся, я тебе обещаю".
А вслух при этом сказал:
- Прочти внимательно предыдущую теорему, там все
сказано.
Еще через некоторое время Наташа закрыла тетрадь с
переводом.
- Проверь меня, пожалуйста. Мне кажется, я теперь все
поняла. Но ты был прав, после этой книги все доказательства выглядят совершенно
по-другому.
- Сколько ты прочла?
- Всю первую главу.
Мирон открыл задачник.
- Реши задачи триста шестидесятую и триста семьдесят
восьмую.
Он слегка подвинулся, чтобы Наташе удобнее было работать на
клавиатуре. Она тренировалась каждую свободную минуту, теперь слова возникали
на экране намного быстрее, и в них почти не было ошибок.
"Мне кажется, ты меня просто утешаешь. Происходит чтото
страшное. Я должна умереть, да? А ты? Ты не думай, я не очень боюсь. Самое
страшное, это когда больно, а я столько боли вытерпела за последние годы, что
уже не боюсь. Больнее не будет. А если не больно, то не страшно".
- Нет, - резко сказал Мирон, похолодев при виде этих
слов на экране компьютера, - все неправильно. Совершенно неправильно. Ты пошла
не тем путем. Начни сначала. Он щелкнул "мышью" и удалил так
напугавшие его строки. Наташа отвернулась к окну и задумалась. Если в комнате
есть телекамера, то у наблюдателя может сложиться впечатление, что девушка
задумалась над другим способом решения задачи. Мирон бросил взгляд на свои
руки, они дрожали, да что там дрожали - тряслись, как у алкаша в похмельное
утро. Он сунул их между колен, ссутулившись и изобразив на лице глубокую
задумчивость. Конечно, все правильно. И она должна умереть, и он, Мирон. Отсюда
так просто не выпустят. Слишком серьезная здесь охрана, чтобы надеяться на то,
что все это не более чем детские игрушки. Добрые работодатели. Как же, дожидайся.
Они приедут, посмотрят на талантливую девочку, поговорят с врачом... И потом
что? Отвезут ее обратно в Москву, в ту же больницу, где ее ждут милиционеры с
вопросами, где была, у кого, зачем? Так не бывает. Или Наташу увезут в совсем
другое место, и явно не с самыми лучшими намерениями, или она должна будет
умереть. А судьба Мирона и того проще, это уж ясно.
Наташа снова повернулась к компьютеру, положила руки на
клавиатуру и защелкала клавишами.
"Не надо меня утешать, я все понимаю. Ты не бойся, я не
буду паниковать. Спасибо тебе за заботу и за то, что попытался меня вытащить
отсюда. Ты не виноват, что ничего не вышло. Я тебя люблю. Я хочу, чтобы ты знал
об этом". Сердце у него сжалось от сострадания к беспомощной девочке,
которая успела прожить так мало, да и те годы, что прожила, были не очень-то
радостными. Наверное, она права, ничего у него не вышло, надо с этим смириться
и не питать напрасных надежд. Мусульмане народ жестокий, и как знать, какую
мучительную смерть они могут для них припасти, если решат наказать за
неповиновение и жалкие попытки спастись. Если же делать вид, что ничего не
понимаешь, то можно надеяться на то, что смерть будет быстрой. Выстрел в
затылок - и все. Что ж, коль девочке осталось жить совсем немного, пусть будет
счастлива хотя бы в последние дни.
"Я тоже тебя люблю".
- Вот так будет правильнее, - сказал он, делая вид, что
исправляет какие-то места в ее решении.
"Значит, я права, я должна умереть. Иначе ты не стал бы
мне лгать. Ты не можешь любить меня, я же инвалид и никогда не поправлюсь. Не
надо меня жалеть. Я просто люблю тебя, вот и все".
- Теперь все правильно, я уверена, - неожиданно громко
сказала Наташа. - Я могу приступать ко второй главе?
- Да, - дрогнувшим голосом ответил Мирон, - теперь все
правильно.
Она снова открыла перевод, и Мирон с ужасом увидел, как на
раскрытые страницы капают слезы. Наташа сидела тихо, не всхлипывала и ничего не
говорила, а прозрачные слезы все струились и струились по ее бледным бескровным
щекам. Огромная, раздирающая душу жалость вдруг поднялась в нем, затопив все
сомнения и трезвые резоны, и эта горячая волна накрыла собой ту пропасть,
которая лежала между ним, двадцатидвухлетним здоровым мусульманином, и
неизлечимо больной семнадцатилетней русской девочкой. Он не бросит ее, не может
бросить. Или они оба спасутся, или умрут. Но они будут вместе до конца.
На следующий день после разговора с Ташковым Зоя Смирнягина
отправилась по тому адресу, который он ей оставил. Дверь ей открыл молодой
симпатичный парень.
- Вам кого?
- Мне нужна Ирина.
- А она на работе.
- На работе? Сегодня же воскресенье, - растерялась Зоя.
- Так она каждый день работает, без выходных.
- Не подскажете, где мне ее найти?
- Она на соседней улице, в шестнадцатиэтажке, лестницы моет.
- Спасибо, - пробормотала Зоя.
Шестнадцатиэтажный дом на соседней улице она нашла легко,
все остальные дома были девяти - и двенадцатиэтажными. Зоя подошла к подъезду и
через широкое окно увидела худенькую некрасивую девушку, которая мыла пол в просторном
холле. На улице прямо перед окном стояла скамейка, Зоя уселась на нее так,
чтобы видеть Иру. То и дело в подъезд входили люди, топая грязными ботинками по
только что вымытому полу и оставляя следы, и Ира тут же принималась снова мыть
то место, которое только что сверкало чистотой. Иногда она выпрямлялась и
согнутой в локте рукой вытирала лицо. Сначала Зоя подумала, что она отирает
пот, но потом поняла, что это не пот, а слезы.
Ира закончила мыть лестницы и холл, унесла куда-то ведро и
тряпки и вышла из дома. Зоя хотела было окликнуть ее, но передумала, просто
пошла за ней следом. Девушка дошла до того дома, где уже побывала Зоя, и
скрылась в подъезде. Наверное, теперь она будет дома, решила Зоя, и через
некоторое время можно подняться к ней. Ира чем-то расстроена, то и дело
принимается плакать, и не надо вламываться в квартиру, как только она пришла с
работы. Пусть немного отдохнет, выпьет чаю, успокоится. Однако очень скоро Ира
снова вышла на улицу и направилась в сторону вещевого рынка. Зоя, сама не зная
зачем, последовала за ней. Через полчаса ей стало понятно, чем Ира Терехина
занимается на вещевом рынке. Зоя нашла скамейку неподалеку от лотка
"Горячие закуски", где Ира брала еду и напитки на разнос, и стала
ждать. Ждать пришлось долго, до четырех часов, пока рынок не начал понемногу
пустеть. Наконец Зоя увидела, как Ира направилась к выходу.
