Романовская умерла смертью обычной для сильно пьющего человека.
Но очень уж вовремя. Не постарался ли и здесь неуловимый доктор дядя Саша?
Настя поежилась, представив себе, что кропотливую работу по опросу знакомых и
соседей погибшей, только что проведенную по факту смерти Анисковец, придется
повторить по делу Романовской. Времени на это нужна уйма. Сил - тоже. А нет ни
того, ни другого.
Сестра Марфа везла Галину Терехину в инвалидной коляске по
огромному парку, окружающему дом инвалидов. Они гуляли уже давно, но если час
назад сияло солнце, то теперь набежали облака и подул сильный холодный ветер.
Галина зябко повела плечами.
- Холодно, - капризно сказала она. - Давай вернемся.
- Еще рано. Тебе нужно побольше бывать на воздухе, -
возразила монахиня.
- Но я замерзла.
- Я принесу тебе что-нибудь теплое.
- Ну хорошо, только побыстрее, а то я простужусь.
Сестра Марфа поспешила в здание. Поднявшись на второй этаж, она открыла комнату
Галины и стала перебирать вещи в шкафу в поисках теплой кофты и косынки на
голову. Внезапно за спиной послышался шорох. Монахиня обернулась. Увидев
знакомое лицо, она собралась было улыбнуться и поздороваться, но мужчина
стремительно подошел к ней, и через мгновение сильные пальцы сомкнулись вокруг
ее шеи. Хрипя и хватая ртом воздух, женщина успела понять только одно: она
сейчас умрет.
Настя любила, когда дома ее ждал муж. Правда, случались
моменты, когда она возвращалась домой в таком скверном расположении духа, что
сама мысль о неизбежных разговорах за ужином казалась непереносимой и
заставляла ее болезненно морщиться. Но бывало такое нечасто. Алексей, знающий
ее много лет, еще со школьной скамьи, всегда умел точно чувствовать ее
настроение и вовремя умолкать.
Сегодня расположение духа у Насти было далеко не самым
радужным, но и не настолько тяжелым, чтобы не радоваться встрече с мужем,
который после возвращения из командировки провел несколько дней у родителей в
Жуковском и только теперь приехал в Москву.
Леша встретил ее надсадным кашлем и душераздирающим
хлюпаньем в носу. Глаза покраснели, нос распух, и весь его облик являл собой
живое воплощение страдания. В отличие от Насти болел он редко, состояние
простуженности было для него непривычным и оттого раздражающим.
- Батюшки, - ахнула Настя, увидев любимого супруга. -
Где это тебя так?
- В самолете, наверное, - натужно прохрипел Алексей. -
Уже четвертый день маюсь, самый разгар. Чем ты лечишься обычно?
- Ничем, ты же знаешь. Жду, пока организм сам
справится, нечего его баловать. Но тебе мои методы не подходят, тебя
действительно надо интенсивно лечить. А у меня и нет ничего от простуды, -
растерянно сказала она. - Что ж ты мне на работу не позвонил, не предупредил, я
бы в аптеку заскочила. А теперь поздно уже, все закрыто.
- Ладно, до завтра перебьюсь, утром сам схожу. Пошли
ужинать.
После ужина Настя заставила мужа попарить ноги с горчицей,
засунула ему в уши марлевые тампоны с натертым луком - испытанное народное
средство от насморка, а ступни намазала скипидарной мазью, натянув сверху
теплые носки. Сама она никогда такое лечение не пробовала, но ей говорили, что
должно помочь.
- Ты специально меня мучаешь, - страдальчески сипел
Леша, дергая ногами, когда она натирала ему ступни остропахнущей мазью: он
ужасно боялся щекотки. - Ты хочешь, чтобы я умер. Инквизиторша. Тебе нужно было
родиться в средневековой Испании.
- Извини, промахнулась на пять веков, но я не нарочно.
Лежи спокойно. Твоей смерти я не хочу. Кто меня кормить будет, если не ты?
- Корыстная эгоистка, - ворчал он.
Зато когда мучениям пришел конец, он завернулся в одеяло и
почти сразу же сладко заснул. Настя на цыпочках вышла на кухню. Спать ей еще не
хотелось, и она решила сначала помыть оставшуюся после ужина грязную посуду, а
потом почитать. За последние несколько недель ей удалось купить десятка полтора
книг, которые ее заинтересовали, но времени открыть хотя бы одну из них пока
так и не нашлось. Однако ее сладким мечтам о тихих полуночных посиделках с
книжкой в руках не суждено было сбыться. Едва она успела закончить мыть посуду
и вытереть руки полотенцем, как тихонько заверещал телефон, предусмотрительно
установленный Настей на минимальную громкость.
- Не разбудил? - послышался в трубке бодрый голос
Короткова, который этой ночью дежурил.
- Пока нет.
- Тогда послушай сказочку на ночь, чтоб спалось слаще.
Сердце у нее заныло от недоброго предчувствия. У Юры не было привычки звонить
ночью по пустякам.
- Сестра Марфа убита. Задушена. Прямо в комнате Галины
Терехиной.
Глава 7
Ира Терехина никогда не вдумывалась в смысл фразы о том, что
человек быстро и легко привыкает к хорошему, но долго и трудно отвыкает. В ее
жизни была только одна крутая перемена, когда она из вполне довольной жизнью
девочки из большой семьи вдруг превратилась в сироту и осталась однаодинешенька
в интернате. Но это было так давно, что боль уже как-то подзабылась. После
этого ей жилось всегда трудно, и привыкать к хорошему просто случая не было.
Уже почти неделя, как Олег ежедневно появляется в
"Глории" и терпеливо ждет, пока она закончит работу, потом провожает
ее домой. Два раза он поднимался вместе с ней в квартиру и на цыпочках проходил
в ее комнату, а примерно через час уходил так же бесшумно. Ира очень боялась
потревожить немолодого добропорядочного жильца и, кроме того, не хотела
создавать прецедент. В пятницу, как сказал Олег, они пойдут к какому-то
замечательному врачу, который взялся посмотреть Иру и определить возможность ее
лечения. Но до пятницы было еще два дня.
Она не привыкла думать о том, "а что будет, если...
". Пока жила в семье, в этом как-то необходимости не было, да и мала она
была еще для таких мыслей. Потом, закончив школу и оказавшись предоставлена
самой себе, она твердо решила, что, как и в какой последовательности она будет
делать. Работать столько, сколько нужно, чтобы собрать деньги на лечение
Павлика. Снова работать, чтобы собрать деньги на памятник папе. И никаких
"если" и "вдруг". Олег Жестеров сразу же стал частью этих
планов, но частью не решающей и не главной. Он честно предупредил, что жена
ждет ребенка, через три месяца рожать. Стало быть, он так и будет приходить по
вечерам в "Глорию", ждать, пока Ира закончит мыть посуду и полы,
потом провожать ее домой, иногда (но, конечно же, не каждый день) подниматься к
ней. И так будет всегда.
После работы на рынке Ира прибежала домой, приняла душ,
наскоро перекусила и помчалась в больницу. В последний раз ей показалось, что
Павлик, ее обожаемый Павлик, плохо выглядит. Мальчуган был грустным и со
слезами на глазах рассказывал о замечательных игрушках, которые родители
приносят другим детям. Ира поинтересовалась в магазинах, сколько стоят такие
игрушки, и с унынием поняла, что "не потянет". Надо было срочно
чем-то отвлечь братишку, видеть его слезы она не могла. Но пока у нее не было
возможности предложить ему новую игрушку, поэтому она решила купить хотя бы фруктов
и конфет побольше. Если Павлик будет щедро угощать соседей по палате, то, может
быть, они не пожадничают и дадут ему поиграть их замечательными красивыми
конструкторами и электронными штуковинками.
