Валерий Васильевич успокаивал Веру как мог, но сам плохо
слышал себя, думая только об одном: "Обошлось. Снова меня Всевышний
уберег. Обошлось".
Он ни в коем случае не мог допустить, чтобы муж Веры
Жестеровой привел к нему свою знакомую на консультацию. Все что угодно, только
не это. Назначив визит на пятницу, он надеялся что-нибудь придумать, но ничего
толкового в голову не пришло, и он просто перенес консультацию на понедельник.
К понедельнику он рассчитывал либо заболеть, либо срочно уехать в командировку
на консилиум к какому-нибудь высокопоставленному серьезному больному, либо еще
что-то... И вдруг такая удача! Он не мог поверить сам себе. Правда, кое-какие
сомнения его еще гложут. А вдруг Жестеров оставил своей подружке телефон того
доктора, который должен ее принять в понедельник? Олега-то нет в живых, а в
любую минуту может раздаться звонок по телефону, и милый девичий голосок
напомнит Валерию Васильевичу об обещании ее посмотреть. Куда деваться? Можно,
конечно, как-нибудь повежливее отказать. Но вдруг она знакома с Верой? И если
за нее Вера попросит, ему уже не отвертеться. Черт! Надо же, как все складывается...
Но все-таки хранит его Создатель, грех жаловаться. Внезапно
мысль его повернула к Вере. Не дай Бог, с ребенком что-нибудь случится. Вера
сейчас в ужасе, тут и до преждевременных родов недалеко, если переволноваться.
Ее начнут таскать к следователю, потом придется заниматься похоронами. И за
всеми перипетиями она начнет пропускать сеансы. Вот это уже совсем плохо.
Столько труда - и все насмарку! Конечно, есть еще Зоя, и ребенок, которого она
носит, более ценен, чем ребенок Веры... Однако Вера, оставшись без мужа, может
повиснуть на Валерии Васильевиче, вцепившись в него мертвой хваткой. Будучи
замужней дамой, она мало на что могла претендовать, а оставшись вдовой, она
будет иметь все права на внимание со стороны отца своего ребенка. Можно, конечно,
жениться на ней, Зоя ничего не узнает, он как был для нее женатым человеком,
так и останется. Но дожить свой век в обществе взбалмошной энергичной красотки
ему не улыбалось. Зоя - совсем другое дело. Тихая, забитая, домашняя - как раз
то, что нужно. Она, как и Вера, будет прекрасной матерью, но в отличие от Веры
будет еще и превосходной женой. Какие глупцы мужчины, когда женятся на
возлюбленных, которых уводят от мужей! Если она предыдущему мужу изменяла, то
где гарантия, что и тебе рога не наставит? Нет, жениться можно только на тех
женщинах, у которых ты - первый. На таких, как Зоя. С такими нужно правильно
себя повести - и останешься единственным. А с теми, у которых ты не первый, ты
наверняка не останешься последним. Закон жизни. Интересно все-таки, кто же это
Олега?.. И так вовремя.
С десяти вечера до восьми утра входы в корпус детского
отделения больницы охраняли работники милиции. Задачей Михаила Доценко было
присматривать за Наташей Терехиной днем, особенно в часы посещений, когда в
отделение мог пройти кто угодно. Его одели в белый медицинский халат, повесили
на шею фонендоскоп и объяснили, как и что нужно делать, чтобы Мишу принимали за
нового доктора. В основу легенды было положено умение капитана Доценко работать
с памятью. Он действительно много в свое время прочитал об этом и еще больше
тренировался, поэтому при определенных условиях вполне мог сойти за
специалиста, занимающегося с детьми, получившими в результате несчастного
случая травму черепа. В первый же день пребывания в больнице Миша познакомился
со всеми тремя Терехиными - шестилетним Павликом, тринадцатилетней Олей и
семнадцатилетней Наташей. Позанимавшись минут сорок с Павликом, он сделал для
себя вывод, что мальчик нормально развивается, хотя его обучением здесь никто
не занимается специально. Для своих шести лет малыш знал довольно много, что
было особенно удивительным, если учесть, что всю сознательную жизнь он провел
именно здесь, в больнице, и ничего, в сущности, не видел, кроме больничных стен
и больничного парка.
- Со мной Натка занимается, - охотно пояснил Павлик. -
Она меня уже читать научила и считать до двадцать семь.
- До двадцати семи, - с улыбкой поправил Доценко. - А
почему не до тридцати?
- Не знаю, так Натка говорит. Она меня заставляет
примеры вслух решать. Я до двадцать семь... до двадцати семи правильно решил, а
потом ошибся. Завтра она опять будет со мной заниматься, чтобы я уже до
тридцати примеры решал.
- А с Олей она тоже занимается?
- Не, Олька у нас глупая, - заявил мальчуган. - С ней
заниматься без толку. Натка сначала хотела, а потом бросила. Ничего у нее не
получается. Дядя Миша, а вы ко мне потом еще придете?
- А ты хочешь, чтобы я пришел?
- Хочу, - с серьезным видом кивнул мальчуган. - С вами
интересно. Все равно как с Иркой.
- Договорились. Только с условием. Ольку будем называть
Олей, а Ирку - Ирой. Ладно?
- А Натку?
- Натка - вполне подходящее имя, - великодушно разрешил
Доценко. - А Олю и Иру будем называть ласково. Они же девочки, к тому же твои
родные сестры. Ты у них единственный мужчина и должен их любить. И никому не
говорить, что Оля глупая.
- Почему? - удивился Павлик. - Она же глупая. Так все
говорят.
- Все и пусть говорят, а ты не должен. Оля не виновата,
что с вами случилась беда. Если бы она не ударилась головой, она была бы такая
же умная, как Наташа. Ее нужно жалеть, а не насмехаться.
Оля Терехина произвела на Доценко странное впечатление. С
первого взгляда она действительно казалась глупой, ибо не могла производить в
уме простейшие логические операции, посильные любому подростку ее лет.
- Давай поиграем в игру, - предложил Михаил.
- Давайте, - с готовностью откликнулась девочка.
- У всех негров курчавые волосы. Ты об этом знаешь?
- Нет.
- Ну так вот я тебе говорю: у всех негров курчавые
волосы. Поняла?
- Поняла.
- Теперь я тебе говорю: этот человек - негр. Значит,
какие у него волосы?
- Не знаю, - Оля подняла на него удивленные глаза. - Я
же не знаю, про какого человека вы говорите.
- Про негра.
- Про какого негра?
- Ну, вообще про негра. Про любого. Так какие у него волосы?
- Не знаю.
Способность к абстрагированию у нее полностью отсутствовала.
Умение делать выводы от общего к частному - тоже. Зато через некоторое время
Доценко с изумлением обнаружил, что у девочки феноменальная память. Она легко
запоминала все, что слышала, и могла впоследствии воспроизвести в любой
последовательности и через сколь угодно длительное время. При этом способности
ее распространялись только на то, что она слышит, но вовсе не на то, что видит.
Миша потратил на эксперименты с Олей почти весь день и понял, что хотя читать
она умеет, но запомнить прочитанное совершенно не в состоянии. Зато все, что
воспринимается ею посредством слуха, застревает в ее головке намертво и
надолго. Цифры, длинные фразы, непонятные термины, даже слова на иностранных
языках - она все запоминала и воспроизводила с непринужденной улыбкой.
