- А что же Екатерина Бенедиктовна? За ней Бышов не
пытался ухаживать?
- О, что вы, голубушка, они этот этап прошли лет в
пятнадцать-шестнадцать. Эдакая детская влюбленность. Потом у Катеньки появился
жених, она встречалась с ним года полтора или два, пока война не началась.
- И как потом складывались отношения Екатерины
Венедиктовны и Бышова?
- Очень ровно. Они дружили домами. Ивану нравилась
коллекция картин, которую собрал Катин отец, и он постоянно говорил, что купит
их все, если только Катенька соберется продавать.
- Марта Генриховна, насколько мне известно, ваша
подруга завещала почти все свои картины музеям, за исключением нескольких,
которые она и продала Бышову. Это так?
- Да, это правильно. Она так и сделала.
- А почему она не продала Ивану Елизаровичу все
картины, если он так этого хотел? Ведь они дружили всю жизнь. Почему же она не
пошла ему навстречу?
- Катя хотела дожить свой век в окружении этих картин.
Она видела их рядом с собой всю жизнь и не хотела расставаться с ними до срока.
И сначала она действительно предложила Ивану завещать картины в его пользу. Но
он проявил в этой ситуации редкостное благородство. Не хочу, говорит, чтобы ты
думала, будто я с нетерпением жду твоей смерти. Не хочу быть твоим наследником.
И тем более не хочу получить эти картины даром. Тогда они и договорились, что
Катя продаст ему несколько картин, чтобы на жизнь хватило, а остальное завещает
музеям.
- Почему все-таки завещание было составлено только в
пользу музеев? Неужели у Екатерины Бенедиктовны не было никаких родственников?
- Да есть у нее родственники, но им картины не нужны.
Родня такая дальняя, что они и связей не поддерживают. Это было похоже на
правду. Екатерина Бенедиктовна бережно хранила получаемые ею письма,
поздравительные открытки и телеграммы за много лет, и среди них не было ни
слова от родственников. И Бышов, и Петр Васильевич Анисковец в один голос
утверждали, что где-то какие-то родственники есть по линии отца, но очень
дальние, не то в Мурманске, не то в Магадане, но у Екатерины они не появлялись.
Так что не было никаких оснований подозревать их в корыстном интересе к
коллекции академика Смагорина.
- Скажите, если бы эти родственники вдруг объявились,
Екатерина Бенедиктовна сказала бы вам об этом? - спросила Настя Марту
Генриховну.
- Уверена, что сказала бы, - твердо ответила Шульц. -
Какой смысл ей скрывать это от меня? Наверняка сказала бы.
- А вообще у нее могли быть от вас тайны?
- О, голубушка, - вздохнула Шульц, - надо было знать
Катю. Она была веселая и открытая, но отнюдь не болтушка. Отнюдь. Если Катя
хотела что-то скрыть, ни одна живая душа об этом не узнала бы, смею вас
заверить. Она умела молчать и держать язык за зубами как никто. Ее за это очень
ценили. С ней можно было поделиться любым секретом и быть в полной уверенности,
что дальше ее это не пойдет. Катя ни разу в жизни никого не подвела. Или, как
теперь принято говорить, не заложила. Кто знает, сколько альковных тайн она
унесла с собой в могилу...
Марта Генриховна всхлипнула и приложила платочек к глазам.
Впервые за весь такой долгий разговор она позволила себе показать слабость, и
Настя в который уже раз за последние дни подумала, что многие молодые напрасно
недооценивают стариков. Они намного умнее, чем принято думать в среде тех, кому
еще нет сорока, намного хитрее и сильнее духом. А что касается унесенных в
могилу альковных тайн, то это уже интересно. Не в этом ли коренится причина ее
трагической и жестокой смерти?
Настя взглянула на часы - половина седьмого. Бедная Марта
Генриховна сидит здесь уже больше четырех часов. Ну можно ли так терзать
немолодую и не очень-то здоровую женщину?
- Спасибо вам, Марта Генриховна, с вашей помощью я
теперь гораздо лучше представляю себе вашу подругу, - тепло сказала Настя. -
Могу я предложить вам чай или кофе?
- С удовольствием, - оживилась Шульц. - И я буду вам
очень признательна, если вы покажете мне, где тут у вас дамская комната.
Настя виновато улыбнулась. В самом деле, свинство с ее
стороны так обращаться со свидетелем. Надо было раньше об этом подумать, не
дожидаясь, пока терпение у нее лопнет. Шульц вышла в туалет, и тут же на столе
у Насти звякнул аппарат внутреннего телефона.
- Настасья Павловна, занята? - послышался голос
Стасова.
- Свободна. А ты где-то здесь?
- Угу, брожу по коридорам. Можно к тебе на полминуты?
- Валяй. Только без глупостей, у меня свидетель.
- Обижаешь, - фыркнул Стасов. - Любовь не может быть
глупа. Она может быть неудобна. Все, бегу.
Вероятно, он действительно бежал, а может быть, звонил из
соседнего кабинета, во всяком случае, появился он буквально через несколько
секунд. Вместе с ним в кабинет вошла худенькая невысокая девушка с изможденным
лицом, покрытым прыщами. Рядом с ней двухметровый зеленоглазый красавец Стасов
казался еще выше, еще плечистее и еще красивее.
- Не мог пройти мимо и не сказать тебе о своих пылких
чувствах, - со смехом заявил Владислав прямо с порога. - Знакомься, это Ирочка,
моя бывшая соседка и нынешняя подопечная. Я тебе рассказывал о ней.
- Да-да, я помню, - кивнула Настя. - Очень приятно.
Девушка буркнула в ответ что-то невразумительное и даже не улыбнулась.
- Мы выясняли личность некоего Ильяса, - продолжал
Стасов как ни в чем не бывало. - Он собирается снять у Иры комнату.
- И как? Он оказался бандитом и убийцей, находящимся в
розыске? - пошутила Настя.
- Слава Богу, нет. Его привел нынешний жилец, о котором
мы уже все знаем, поэтому установить личность Ильяса было несложно. Обормот,
конечно, челнок турецко-египетско-итальянской направленности, но пока чистый.
Ни от кого не прячется, руки не замараны, ну если только по мелочи. Вернувшаяся
в этот момент Марта Генриховна с любопытством оглядела странную парочку. Удобно
усевшийся было на стул Стасов моментально вскочил при появлении пожилой
женщины, чем вызвал ее благосклонную улыбку, а Ира вообще никак не
отреагировала на ее появление и даже не кивнула в ответ на вежливое
"Добрый вечер", произнесенное светским тоном.
- Кому чай, кому кофе? - гостеприимно предложила Настя,
выключая кипятильник и доставая из стола чашки, кофе, чай и сахар. - Вам, Марта
Генриховна?
- Чаю, пожалуйста.
- И мне чайку, - подал голос Стасов. - А тебе, Ириша?
- Мне не надо, - буркнула девушка. Владислав выпил свой
чай в три больших глотка и решительно поднялся.
- Ну все, Настасья Павловна, мы побежим. Спасибо тебе
за чай, рад был тебя повидать. Не пропадай, звони.
- И ты не пропадай, - улыбнулась в ответ Настя. Марта
Генриховна задумчиво посмотрела вслед Стасову и его спутнице.
