Конечно, Ташков-младший таких гарантий дать не мог. Уж
ему-то, кадровому офицеру КГБ-ФСБ, было лучше многих других известно, какими и
простыми, и сложными путями утекают денежки даже с самых надежных и проверенных
счетов. Иногда Александр слышал по телевидению обращения о помощи, о
необходимости денег на лечение того или иного человека, но отец и эти попытки
"пристроить" наследство пресекал в корне.
- Ты лично знаешь этого человека? - сурово спрашивал
он. - Ты можешь дать мне голову на отсечение, что он действительно болен и
нуждается в деньгах на лечение, что это не ловкая и безнравственная форма
вымогательства у доверчивых жалостливых сограждан?
Да, неприятный опыт с женой, а потом и предприимчивой
"англичанкой" Аллой Сергеевной сделал Николая Васильевича
патологически подозрительным.
- Дождись случая, когда у тебя сердце заноет, когда ты
поймешь, что не будет тебе покоя, пока какое-то дело не будет сделано. Когда ты
почувствуешь, что у тебя внутри все болит, - вот тогда ты нашел то дело, на
которое должен потратить эти деньги. И совершенно неизвестно, от чего у тебя
душа заплачет, от жалости к бездомным кошкам и собакам или от страха перед
распространением новой вирусной пандемии. В одном случае ты построишь приют для
бездомных животных, во втором - дашь денег на научную разработку новой вакцины
или на ее покупку, но как бы там ни было, ты почувствуешь, что не можешь не
сделать этого. Это и будет тот случай, который тебе нужен. А искать, куда бы
пристроить деньги, - это глупо. И радости никому не принесет. К тридцати
четырем годам Александр так и не женился, ибо горький опыт обмена любви на
деньги оставил в нем слишком заметный след. Девушек и женщин у него было много,
ранняя Лысина была единственным дефектом его внешности, но своих подруг,
подходящих, по его представлениям, на роль жены, он проверял на
"наследство", и каждый раз видел жадный блеск в глазах. Ласки их
становились после этого известия более жаркими и изощренными, а слова, произносимые
на ухо, более страстными и откровенными. Ему сразу же становилось скучно и
противно. Ну почему люди так любят деньги, которых сами не заработали? Он
понимал, очень хорошо понимал людей, которые тряслись над каждой ежедневным
многолетним трудом заработанной копейкой, и даже самые отвратительные
проявления скупости и жадности со стороны таких людей его не раздражали, хотя
сам он скупердяем отнюдь не был, любил делать подарки и расставался с деньгами
легко. Но он совершенно не понимал, как можно, забыв все на свете, забыв себя и
своих близких, забыв честь и совесть, рваться к деньгам, которые нажил или
заработал кто-то другой. И даже в свои тридцать четыре года, став начальником
отделения и дослужившись до майора, он этого не понимал. То есть чисто теоретически
знал, что с людьми это случается на каждом шагу, ну буквально с каждым третьим,
но встать на их место, влезть в их шкуру и понять, почему они так себя ведут,
он не мог. Не могу и все тут.
В эту ночь она вообще не смогла уснуть. Лежала, конечно, в
постели, давала отдых натруженному за день телу, но душа ее бодрствовала,
заставляя снова и снова возвращаться к мыслям о сестре и об Олеге. Почему так
сразу? Почему два человека покинули ее одновременно? Никто из них не виноват,
Наташу похитили, Олега убили, но почему же судьба наносит ей удар за ударом, не
давая опомниться и дух перевести? Несправедливо это. Так нельзя. Она же живая,
у нее сердце есть. Или, может, Боженька смотрит на нее сверху и думает, что раз
она такая трудяга неутомимая, то у нее внутри вообще ничего нет, кроме мышц и
сухожилий? Ира в Бога не верила, но и в том, что его нет совсем, сомневалась.
Что-то есть, конечно, просто мало кто точно знает, что именно.
Она не любила Олега и даже влюблена не была, просто была
благодарна ему за участие, за то, что приходит каждый вечер, делая ее тем самым
в глазах окружающих работников "Глории" такой же, как все, нормальной
девушкой, у которой есть ухажер. За то, что поднимается иногда в ее квартиру,
заставляя ее забыть об убогой одежде и мерзких прыщах на лице. За то, что
собирался повести ее к доктору и даже оплатить лечение, если нужно будет. За
человеческие разговоры во время коротких прогулок по ночным улицам. За то, что
не говорил обнадеживающих слов и ничего не обещал, а просто был, пусть
понемногу, но каждый вечер. И Ире было отчаянно жалко его. Ну почему, почему?
Такой молодой, красивый, добрый. И ребеночек скоро родится... Ей было жалко
жену Олега, хотя Ира даже не знала, как ее зовут.
И вдруг ее как обожгло. Кто такой этот тип, который приходил
сегодня в "Глорию"? Он ведь даже имени своего не назвал. А вдруг он
все врет? И Олег не погиб? Просто он хочет что-то выведать у нее, потому и
сказал про Олега. Может, он от тех, кто Наташу похитил? Ведь предупреждал же ее
этот... ну как его... ну который утром-то вчера приходил, что могут появиться
незнакомые люди и начать приставать с расспросами. Господи, да как же его
зовут, мужика этого?! От досады на саму себя Ира чуть не расплакалась, потом
вспомнила, что он дал ей карточку с телефонами. Куда она ее сунула? В карман,
наверное, больше некуда, она же улицу мести не с сумкой идет, а так, без
ничего. Она выбралась изпод тонкого старенького одеяла (когда-то, когда она
была еще маленькой, мама на нем гладила, а теперь, когда хорошие одеяла жильцам
отдала, и для постели пригодилось), включила свет и схватила ветровку, в
которой утром выходила. Слава Богу, карточка нашлась. Вот, Коротков Юрий
Викторович, Каменская Анастасия Павловна. И телефоны, целых пять номеров.
Интересно, по какому из них можно ночью позвонить? А то ведь неудобно
получится, всю семью перебудит. Правда, он сам сказал: звонить в любое время
дня и ночи, не стесняться. Но сказать легко... Да и ей позвонить ночью не
так-то просто, телефон висит в прихожей, на стенке, в комнату его не утащишь, а
разговаривать, чтобы слышали жильцы, Ире не хотелось. Не хотелось по многим
причинам. Жильцы ценят ее квартиру за то, что здесь спокойно, и совсем не
нужно, чтобы они слышали, как их хозяйка по ночам в милицию названивает. Кроме
того, этот Коротков особенно просил, чтобы Ира о происшествии с Наташей не
распространялась. А вдруг ей придется сказать по телефону что-нибудь такое...
Пойти на улицу в автомат, что ли? Хотя какой автомат, для автомата жетон нужен,
а где его ночью возьмешь, да и стоит он полторы тысячи, как целый батон хлеба с
отрубями.
Придется ждать до утра. Ира еще час примерно повертелась в
постели, но потом снова включила свет. Нет, не станет она ждать до утра.
Коротков же сказал - звонить немедленно, в любое время дня и ночи. Это его
работа, он знает, что говорит, и если сказал сделать так - значит, так нужно,
так правильно. Для дела. Для Наташи. Он сам говорил: безопасность Наташи в
наших с вами руках, от наших с вами действий зависит, как скоро мы ее найдем и спасем.
Плевать на приличия, она должна ему позвонить.
Ира на цыпочках вышла в прихожую. Было четыре часа утра,
квартира спала мертвым сном. Не зажигая света, она чиркнула спичкой, чтобы
осветить написанные на карточке номера телефонов, сняла трубку и на ощупь
набрала первый из номеров. Трубку почти сразу же сняли, ей ответил сонный
мужской голос.
