- Это что означает? - недоуменно спросил он. - Почему
идешь обратно?
- Забыла кое-что, - попыталась вывернуться Настя.
- Да? А ну-ка посмотри на меня, - потребовал полковник.
Она послушно повернулась к нему и сделала как можно более невинную мину.
- Врать ты горазда, Настасья, - констатировал Виктор
Алексеевич, - и с кем другим у тебя, может, это и получается. Но не со мной. На
тебе же лица нет.
- Да что вы, все в порядке.
- Угу. Ну открывай свой кабинет, пойдем поглядим,
может, ты и вправду лицо в нем забыла. Открывай, открывай, не мнись.
Она отперла дверь, Гордеев вошел следом за ней.
- Ты сядь-ка, - скомандовал он, - и посиди тихонечко. Я
пока найду кого-нибудь с машиной. А если ты, поганка, посмеешь еще приходить на
работу с температурой, я тебя выгоню к чертям, ищи себе другого начальника. Мне
и без тебя головной боли хватает. Не умеешь болеть на ногах лежи, не нервируй
людей.
- Я умею, - принялась оправдываться Настя. - Я же
всегда на ногах болею, будто вы не знаете. Просто в этот раз как-то
получилось... Вирус какой-то не такой, очень зловредный.
- Вирус, вирус, - проворчал Гордеев. - Плохому танцору,
знаешь ли...
Он снял трубку, кому-то позвонил и договорился, что примерно
через полчаса Настю отвезут прямо домой.
- Ты хоть что-нибудь полезное сделала сегодня? -
спросил полковник. Или так только, видимость борьбы с преступностью изображала?
- Больше, конечно, изображала, - улыбнулась Настя. - С
убийством Анисковец мы сделали грандиозный шаг вперед и уже были в пяти
сантиметрах от раскрытия и поимки убийцы.
- Что значит - были? - нахмурился Гордеев. - И куда ж
вы сплыли с этих пяти сантиметров?
- Опять на километр назад. Нашли, причем совершенно
случайно, фигуранта, а у него, похоже, железное алиби на все случаи жизни.
Сегодня его допрашивал Ольшанский, пока, конечно, как свидетеля. Факт
знакомства с Анисковец он не отрицает и, между прочим, был страшно удивлен,
узнав, что она убита. Делает вид, что вообще не знал об этом. Предоставил в
распоряжение следствия свой блокнот с ежедневными записями, дескать, проверяйте
меня с ног до головы, пока не надоест. Мы с Ольшанским договорились, что о
семье Терехиных пока спрашивать не будем. Сначала проверим, где и с кем он
находился в момент убийства монахини сестры Марфы и медсестры Мыриковой, заодно
к алкоголичке Романовской его примерим, а потом уж о детях и о Галине спросим.
Я пока этого врача не видела, но Коротков и Ольшанский уверяют меня в один
голос, что он абсолютно спокоен и реакция у него на все, что происходит, очень
естественная. Как у невиновного и совершенно неосведомленного человека.
Российский Лоуренс Оливье, одним словом.
- Настасья, не увлекайся оперативной комбинаторикой. Я
понимаю, тебе хочется сделать все тщательно и аккуратно, чтобы красиво и одним
махом расколоть этого врача. Но не забывай о похищенной девочке. Если мы до сих
пор не получили известий от похитителей, стало быть, она не заложница. И только
этот врач может сказать нам, кто и почему мог ее похитить.
- Я понимаю, Виктор Алексеевич, но ведь если его не
прижать как следует, он все равно не скажет. Он на первый взгляд чист со всех
сторон, и если мы поторопимся, то загубим дело. Он вывернется, как уж. У нас
ведь на самом деле ничего против него нет. И потом, помните, я говорила вам о
своих сомнениях по поводу того, как чисто были совершены все убийства и
похищение. У него есть помощники, хотя бы тот тип, который так ловко обманул
нашего Мишу. Кстати, я хотела вам сказать: Миша посмотрел издалека на Волохова
и уверенно утверждает, что человек, которого он видел на территории больницы и
принял за "дядю Сашу", - это совершенно точно не Волохов. Типаж тот
же, сходство с Портретом огромное, но это был не он. А у Мишки глаз - алмаз, он
в таких вещах не ошибается. Стало быть, если преступник - доктор Волохов, то у
него как минимум два подельника. А это уже группа. И если мы сейчас
неосторожным движением Волохова спугнем, группа нырнет в болотце и исчезнет, а
потом мы и самого доктора вынуждены будем отпустить. За недоказанностью.
- Ты все правильно говоришь, Настасья. И возразить тебе
нечего. Но есть один аргумент, и он самый главный на сегодняшний день: девочка,
Наташа Терехина. Нельзя нам тянуть. Все, деточка, время вышло, спускайся вниз
потихоньку. Голубые "Жигули", за рулем твой дружок Зубов. Да не
вздрагивай ты, он сегодня в хорошем настроении.
Эксперт-криминалист Зубов славился своим постоянным
брюзжанием на состояние собственного здоровья и неправильное поведение начальства,
а также на государственную политику в области цен и приватизации. Он был
высококлассным специалистом, но общение с ним требовало от окружающих немалого
терпения и выдержки. Он мог вогнать в тоску самого большого оптимиста. "Ну
что ж. Зубов так Зубов", - подумала Настя.
Глава 14
Несмотря на оставивший тяжелый осадок вчерашний день, спал
Мирон, как обычно, крепко и проснулся отдохнувшим и в прекрасном расположении
духа. Чистый, напоенный лесными ароматами карпатский воздух действовал на него
опьяняюще. Приняв душ и побрившись, он выглянул в коридор и тут же наткнулся на
дефилирующего охранника. Услышав скрип двери, охранник резко повернулся к
Мирону, но ничего не сказал, только глянул вопросительно.
- Как здесь насчет завтрака? - весело спросил Мирон.
Охранник молча подошел к висящему на стене телефону и снял трубку. Через
несколько, минут в дверь постучали, тот же самый охранник вкатил в комнату
Мирона сервировочный столик на колесах, на котором стояли кофейник, плетеная
корзинка со свежими булочками, масло, джем, сыр и ветчина. Кроме этого, на
нижней полке столика Мирон увидел небольшие тарелочки, накрытые блестящими
крышками. В одной из них оказалась черная икра, в другой - красная, в третьей -
нарезанная тонкими ломтиками рыба горячего копчения. К такому завтраку он не
привык. Мать обычно подавала по утрам обильную сытную горячую еду, считая, что
если есть возможность покормить мужчин как следует - надо это делать, а то ведь
неизвестно, где они окажутся днем и смогут ли как следует пообедать. Булочки
оказались вкусными, масло - свежим и мягким, и после двух бутербродов с икрой и
двух с джемом жизнь показалась Мирону более чем удовлетворительной. По сытности
этот завтрак не уступал домашнему, материнскому. Снова открыв дверь и выкатив
столик в коридор, Мирон громко сказал:
- Когда мне приступать к занятиям?
Охранник сделал приглашающий жест рукой и довел Мирона до
комнаты Наташи, которая располагалась этажом выше. Мирон вежливо постучал в
дверь и успел заметить, что стоящий рядом охранник бросил на него откровенно
неодобрительный взгляд. Ну конечно, если это компания отца, то они считают, что
женщина - это не человек, а предмет мебели и стучаться к ней совершенно
необязательно. Вот еще, глупости!
