- Доброе утро, - весело произнес Мирон, войдя в комнату
девушки. Как спала?
- Отлично, - улыбнулась Наташа. - А ты?
- И я тоже. Ну как, начнем?
- Начнем, - с готовностью отозвалась она.
Мирон открыл принесенные с собой задачники и дал Наташе
задание. Девушка быстро писала на листке бумаги формулы, а он внимательно
наблюдал за ней. Вчера он даже не заметил, какая она красивая. Надо же, как
судьба бывает несправедлива! Такая красавица - и калека на всю оставшуюся
жизнь. Впрочем, глупости, нельзя так думать, каждый человек достоин того, чтобы
жить полноценной жизнью, независимо от красоты лица.
- А чем ты болеешь? - внезапно спросил он.
- Всем, - ответила Наташа, не отрываясь от задачи. -
Сам не видишь?
- Я имею в виду, как получилось, что ты так тяжело
болеешь?
- Мама постаралась. Выбросила меня в окно с девятого
этажа.
- Шутишь?
Она подняла голову и протянула ему листок с готовым
решением.
- Не шучу. Так и было. Меня выбросила и сестру с
братом. Мне было одиннадцать, сестренке - семь, а брату вообще полгодика.
Правда, мать сама потом тоже вслед за нами выбросилась. И все выжили.
Представляешь? Все выжили. Но остались калеками. А мама и вовсе память
потеряла. Так никто и не понял, зачем она это сделала. Ничего не помнит.
- А Василий вчера говорил про сестру, которая вас
содержит...
- Ну да, это Ира, наша старшая. Ей тогда было
четырнадцать, у нее сил хватило вырваться и убежать. Она у соседей спряталась.
Ты посмотри решение. Правильно?
- Да погоди ты, - с досадой сказал Мирон. - Успею
решение посмотреть. Давай лучше поговорим.
Он видел, как девушка обрадовалась, и собрался было уже
задать следующий вопрос, когда дверь распахнулась и в комнату вошел Василий.
- Перерыв! - громко объявил он. - Наташенька, отдыхай,
я заберу Мирона на пару минуток.
Схватив Мирона за руку, он буквально силой вытащил его в
коридор.
- Давай-ка выйдем на воздух, - бросил на ходу Василий
тоном, не терпящим возражений.
Они молча спустились на первый этаж и вышли из здания.
- Значит, так, дорогой мой, - сухо сказал Василий. -
Эти глупости ты забудь раз и навсегда. Тебя наняли, чтобы ты занимался ее
мозгами, а не ее биографией. Ее комната прослушивается, и мне остается только
удивляться тому, что тебе это в голову не пришло. Мы - люди серьезные, а не в
куклы тут играем. Тебя рекомендовал твой отец, и для меня лично это означает,
что ты тоже человек серьезный. Ты еще очень молод, дорогой мой, и мне бы не
хотелось, чтобы ты умер, мало что узнав и увидев в этой жизни. Поэтому веди
себя, пожалуйста, так, чтобы не вынуждать меня принимать крайние меры. А я их
приму, как только пойму, что ты - человек несерьезный. Вопросы есть?
"Есть", - хотел было ответить Мирон, но прикусил
язык. Серьезному человеку все должно быть уже понятно.
- Нет. Вопросов нет, - твердо сказал он.
- Ну и славно, - голос Василия помягчел и потеплел. -
Будем считать происшедшее легким недоразумением, которое в будущем не
повторится. Ведь не повторится, правда?
- Правда.
- Вот и хорошо. Возвращайся к девочке и продолжай
занятия. И не забывай, о чем я тебя просил вчера, посмотри, есть ли у нее способности
и к другим наукам.
Мирон вернулся в комнату Наташи, с трудом справляясь с
охватившей его злостью. В какое дерьмо втравил его отец? Почему им
распоряжаются, как вещью? Рекомендовал он его, видите ли. Серьезный человек.
Великое дело ислама, будь оно неладно! И тут же он устыдился собственных
мыслей. Нельзя так думать об отце, это грех. Отец лучше знает, что правильно и
нужно. А его, Мирона, долг - быть покорным сыном.
Наташа, похоже, не заметила перемену в его настроении и
приветливо улыбнулась Мирону, когда тот снова появился в комнате. Мирон взял
другой задачник, полистал, нашел упражнение посложнее.
- Вот, реши эту задачу тремя разными способами.
- Ты же хотел поговорить, - робко заметила девушка.
- Перехотел, - отрезал он. - Нам надо заниматься, а не
разговаривать.
На ее огромные миндалевидные глаза навернулись слезы, губы
задрожали, но Наташа ничего не сказала, только молча взяла раскрытую книгу и
принялась за решение задачи. Мирон почувствовал себя подонком. Зачем он ее
обижает? Она и без того уже жизнью обижена. Того и гляди, расплачется. Но
нельзя же объяснять ей то, о чем ему сказал Василий. Комната-то прослушивается.
А если записку написать? Он потянулся было за ручкой и бумагой, но вовремя
остановился. Комната прослушивается, а вполне возможно, и: просматривается.
Даже наверняка. Сказал же Василий, что они серьезные люди. Впрочем, наплевать.
Он будет делать все так, как надо, как хочет Василий Игнатьевич, как ждет от
него отец. Что ему эта девчонка? Кто она ему? Сестра родная? И нет никакой
разницы, что там у нее в детстве случилось. Не хватало еще из-за собственной
любознательности и сострадания пулю схлопотать. Они занимались до самого обеда,
и все это время Мирон разговаривал с Наташей сквозь зубы и старался не
встречаться с ней глазами. Первую половину занятий она поражала его
оригинальными и остроумными решениями, а потом дело пошло хуже и хуже, она
теряла форму буквально на глазах.
- Устала? - холодно спросил Мирон. Она отрицательно
покачала головой и прикусила губу.
- Тогда почему так плохо работаешь? Твои решения не
выдерживают никакой критики, они абсолютно дубовые. Ты выбираешь самый длинный
путь к ответу, хотя можно было найти решение раза в три короче и изящнее.
Наташа опустила голову, и, к своему ужасу, Мирон увидел, как
на лежащий на ее коленях задачник закапали слезы.
- Успокойся и возьми себя в руки, - сказал он чуть
мягче, но все равно достаточно строго, - а после обеда продолжим. Обедал Мирон,
как и завтракал, в своей комнате, хотя теперь ему это уже не нравилось. Ведь наверняка
же есть помещение, столовая, например, или кухня, где обедают все эти охранники
и обслуга, почему бы ему не присоединиться к ним? Все веселее было бы. Надо при
первой же возможности поговорить об этом с Василием. Настроение было испорчено
вконец. Тот факт, что комната Наташи прослушивалась, говорил сам за себя: здесь
никому не доверяют и вообще творят что-то незаконное. Каким образом отец связан
с этими людьми? Что между ними общего? Военный, офицер - и какие-то
сомнительные деятели, пытающиеся продать интеллект неизлечимо больной девочки.
Бред какой-то. Девочку жалко до сердечной боли. Но жизнь, однако же, дороже, с
этим не поспоришь. А в том, что Василий его, Мирона, пришибет как кутенка,
сомневаться не приходится, достаточно было видеть его глаза, когда он
произносил свои малоприятные обещания насчет крайних мер. Получается, что отец
у этого Василия на побегушках, раз сам Василий не боится угрожать Мирону.
