- Нет. Как обычно.
- Молодец.
Впрочем, он мог бы и не спрашивать. Легкомысленная и
несобранная Вера готовилась стать тем, что некоторые называют "сумасшедшей
матерью", во всяком случае, заботиться о здоровье будущего ребенка она
начала примерно за месяц до зачатия. Разумеется, о том, чтобы нарушить
предписанные врачом правила, и речи быть не могло.
Убедившись в том, что Вера его не видит, он быстро натянул
на себя защитный комбинезон, закрыл лицо маской, на руки надел перчатки. Все,
можно начинать.
Процедура заняла всего несколько минут. Выключив установку,
он моментально снял с себя защитную одежду, сунул в специальный шкаф и только
потом поднял экран и нажал кнопку, открывающую дверь кабины, чтобы Вера могла
выйти.
- Ну как? - весело спросила она, неторопливо надевая
безумно дорогое белье. - Порядок?
- Порядок, - подтвердил он, с удовольствием глядя на
одевающуюся женщину. Все-таки Вера была очень красива. Даже округлившийся живот
и исчезнувшая талия не портили ее. В ней была порода. - Одевайся и заходи в
кабинет. Каждый раз после процедуры ему инстинктивно хотелось как можно быстрее
покинуть лабораторию, хотя он точно знал, что при выключенной установке
опасности нет никакой. Оставив Веру в лаборатории, он вернулся в кабинет. Пока
все идет по плану. До родов она должна пройти процедуру еще четыре раза. И
тогда будет видно, что получилось.
Вера впорхнула в кабинет и быстрым движением заперла дверь
изнутри на задвижку.
- Я хорошо себя вела и заслужила награду, - с лукавой
улыбкой заявила она.
- Но не здесь же, Верочка, - возмутился он.
- А почему нет? Дверь заперта, никто сюда не войдет.
- Не говори глупости.
- Это не глупости!
Вера начала сердиться, он это видел. Но мысль о том, чтобы
прикоснуться к женщине сразу после процедуры, была невыносимой.
- Верочка, милая, ну что за спешка, ей-Богу? Давай
встретимся спокойно сегодня же вечером. Ты ведь знаешь, не люблю я эти
кабинетные приключения на скорую руку.
- Но я хочу сейчас, - упрямилась Вера. - Раньше ты не
был таким разборчивым. И кабинетные приключения тебе нравились.
Раньше. Конечно, раньше он мог уложить ее здесь, на мягком
диванчике. Потому что это было нужно для дела. А теперь для дела нужно, чтобы
она регулярно проходила процедуры. Двадцать сеансов во время беременности и
потом раз в месяц в период кормления. Разумеется, он должен заниматься с Верой
любовью, кто ж с этим спорит, она ему не кто-нибудь, а любовница. Пожалуйста,
он готов сделать это вечером, благо есть где, но не здесь и не сейчас.
- А я люблю, когда ты долго терпишь, - весело сказал
он. - Ну что это за интерес, если ты только-только захотела - и все к твоим
услугам. Это скучно. Зато когда ты потерпишь, удовольствие совсем другое. Уж не
знаю, как для тебя, а для меня - точно. Ты делаешься совершенно особенная. Так
что беги домой, поешь и ложись отдыхать, а в семь часов я тебя ЖДУ.
Договорились?
Вера была взбалмошной, но покладистой. Она с детства
привыкла требовать немедленного удовлетворения всех своих желаний, но при этом
легко уступала, если ее просили потерпеть и взамен обещали дать больше, чем она
просила, вернее, требовала.
- Договорились, - вздохнула Вера. - Только не
опаздывай, у меня же ключей нет. А то буду как дура под дверью торчать.
- Не волнуйся, - ласково улыбнулся он. - Иди домой.
Разгадать секрет знакомства Анисковец с Галиной Терехиной никак не удавалось. У
Насти все время было ощущение, что за какую ниточку в этом деле ни потяни - все
уходит в песок. Версии лопались одна за другой. Ценности не были ни украдены,
ни заменены подделками. В околоворовских и контрабандных кругах о картинах из
коллекции академика Смагорина никто не слышал. К скупщикам ювелирных изделий
никто предварительно не обращался. Соседи Анисковец по дому никаких
подозрительных личностей возле квартиры убитой не встречали. Времени на все это
ушло много, а толку - чуть. Дело с места не сдвигалось. И даже такая, казалось
бы, ерунда, как давнишнее знакомство с обыкновенной домохозяйкой, - и та не
хотела проясняться.
Но Настя была упряма, а кроме того, привыкла все проверять
до конца. Если не получается найти ответ, двигаясь со стороны покойной
Екатерины Бенедиктовны, то можно попробовать пойти другим путем, двигаясь со
стороны семьи Терехиных. Правда, источников информации не очень много, строго
говоря, только одна Ира.
- Спросить, конечно, можно, - сказал Насте Стасов, - но
вряд ли это что-нибудь даст. Галина Терехина потеряла память. Две ее дочери
были шесть лет назад еще слишком малы, чтобы знать знакомых своей матери, а о
младшем мальчике и говорить нечего. Если только Ирка что-нибудь знает.
- Стасов, я без тебя не справлюсь, - жалобно проныла
Настя. - Твоя девочка такая бука, что вряд ли захочет со мной разговаривать. На
тебя вся надежда.
Но Владислав надежд не оправдал. Ира старательно вспоминала,
но никакую Екатерину Бенедиктовну Анисковец среди знакомых матери или отца так
и не вспомнила. Стасов, правда, записал имена других людей из окружения
Терехиных, которых сумела вспомнить Ира.
- Попробуй поработать с ними, - посоветовал он Насте, -
может быть, они знают твою старушку.
Совет был хорош. Еще бы его выполнить...
Встречи с людьми, некогда близкими с семьей Терехиных,
оставили у Насти впечатление тяжелое и горькое. Она не понимала, как же так
могло случиться, что четырнадцатилетняя девочка осталась в этой жизни совсем
одна, и не нашлось взрослого человека, который поддержал бы ее.
Первыми, кого назвала Ира, были супруги Боженок, когдато
давно жившие с Терехиными в одном доме, еще до того, как те переехали в
Сокольники. Боженок-супруга оказалась скандальной теткой, начинавшей по любому
поводу орать на собеседника, причем делала это не по злобе, а в виде защитной
реакции на то, чего не понимала. Поскольку мозгов у нее было не густо от
природы, да и те были нетренированные, понимала она так мало, что кричала почти
все время с утра до вечера. При этом страх из-за непонимания ситуации оказаться
обманутой приводил к тому, что чаще всего фразы она начинала словом
"нет". Боженок-супруг, напротив, был немногословен и негромок и
существовал без особых проблем, уютно устроившись и спрятавшись за громким
базарным голосом жены, который отпугивал всех врагов.
- С Галей мы дружили, когда она еще замужем не была.
Потом постепенно стали отдаляться. У нее, по-моему, крыша поехала.
- В чем это выражалось? - заинтересованно спросила
Настя.
- Да ну, она совсем свихнулась, - махнула рукой
Боженок-супруга. - В Бога стала верить, про мессию что-то все время бормотала.
- Разве религиозность - признак сумасшествия? -
удивилась Настя.
