Оказавшись у края бассейна, он издал звук, напоминающий вопль павиана в брачный период, и рухнул в ледяную воду. Падение грузного тела Эдварда Марьяновича в бассейн опустошило его как минимум на четверть. Вода хлынула через край, окатив с ног до головы подошедшего Шумского.
— С твоими габаритами, Эдик, погружение должно происходить крайне медленно и осторожно. Если бы я стоял чуть ближе, меня просто смыло бы волной, — рассмеялся он. Нестор снял махровую простынь, висящую на крючке, и, набросив ее на плечи, продолжил. — Заканчивай плескаться. Пойдем, перекусим. Я после неожиданных водных процедур, которые ты мне устроил, проголодался!.. Кто бы мог подумать, что щуплый латышский мальчик с годами превратится в такого огромного кита!
— Кит! — довольно расхохотался Симловский. — Мне нравится, что я такой большой! А вот ты как будто законсервировался! При желании, наверное, и в школьный костюм бы влез!
— Ладно! Вылезай, льстивый латышский кит! Пойдем выпьем!
Шумский вышел в соседнюю комнату.
— Бегу! Ты, как всегда, прав! Выпить действительно пора!
Эдвард Марьянович вылез из бассейна, закутался в такую же простынь, как и Шумский, и поспешно последовал за ним.
В соседней комнате стоял огромный массивный дубовый стол, который был уставлен яствами.
— Нестор Мстиславович, я потороплю, чтобы подавали раков, — вскочив с кресла, отчеканил заместитель Шумского.
Он был одет в строгий серый костюм. Два часа, пока его шеф с партнером были в парной и плескались в бассейне, зам провел в заботах о сервировке стола.
— Поторопи, Валера!
— Умеешь ты подбирать людей, Нестор, — усмехнувшись, произнес Симловский, когда Валера вышел из комнаты. Эдвард Марьянович уселся за стол, взял бутылку коньяка и, наполнив две стопки, продолжил: — Я, признаться, год назад, когда ты его своим замом сделал, был очень удивлен твоим выбором. Слишком уж зелен. Тридцать шесть — разве это возраст для зама такого человека, как ты!
— У него есть качества, которые с лихвой покрывают этот недостаток. — Шумский сел напротив партнера. Они чокнулись, и, выпив, Нестор с улыбкой проговорил: — Он очень исполнителен, совершенно безынициативен и до безумия жаден.
— Забавная характеристика! Хотел бы я прочесть, что у него написано в личном деле! — рассмеялся Симловский.
— А вот и твои любимые раки, Эдик!
В комнату вошел сотрудник заведения. В руках он держал огромное блюдо с раками. Раки были только что приготовлены, и комната тут же наполнилась приятным запахом укропа.
— Давай, ставь сюда! — скомандовал Симловский, освобождая место перед собой от тарелок с закусками.
— Кушайте на здоровье, — добродушно сказал сотрудник сауны.
Он поставил блюдо на стол и вышел из комнаты. Валера, который до этого стоял у входа в комнату, дождался, когда дверь за сотрудником закрылась, и сел в кресло, стоявшее в углу.
— А ты чего с нами не паришься, Валера? — не глядя на молодого человека, спросил Симловский, с наслаждением расправляясь с огромным раком.
— Я не люблю баню, Эдвард Марьянович, — спокойно ответил Валера, доставая из своего кейса какие-то бумаги.
— Забавный ты человек, Валера! — усмехнулся Симловский. — Когда мы на рыбалке были, ты рыбалку не любил. К охоте ты тоже, насколько я помню, равнодушен. Теперь выясняется, что и баня тебе безразлична. Складывается впечатление, что ты вообще ничего не любишь.
— Это неверное впечатление, Эдвард Марьянович. — Валера оторвал взгляд от бумаг, которые до этого, казалось, он внимательно изучал, и, пристально глядя на Симловского, спокойно произнес: — Я очень люблю свою работу.
— Нестор, у тебя не полная характеристика собственного зама. — Было похоже, что с каждой секундой настроение Симловского становилось все более и более приподнятое. — Рекомендую добавить к его достоинствам, которые ты мне перечислил, смелость, граничащую с дерзостью, и остроумие в сочетании с немногословностью. — Он налил в стопки коньяк и в том же шутливом тоне продолжил: — Заму твоему выпить не предлагаю. Коньяк к его работе никакого отношения не имеет. А значит, он его тоже не любит. А мы с тобой давай выпьем за то, чтобы ты на земле, которую у меня купил, построил очередной шикарный рынок для наших любимых горожан!
— Я, Эдик, не под рынок у тебя землю покупал, — возразил Шумский. — Да-да, не удивляйся. Рынки и базары — это прошлый век. Они давно начали себя изживать. На земле, которую я у тебя купил, будет строиться автосалон-гигант. И это еще не все. Мне нужна твоя помощь. Такие салоны я хочу построить на всех четырех выездах из города. Я получил разрешение у городских властей. Заминка только с Московским трактом. Там земля Георга. Ты с ним дружен. Поговори с ним, убеди его. Я, конечно, мог бы действовать и по-другому, но решил, что, если ты мне поможешь, для всех будет лучше…
— Да, Нестор, неожиданно это все для меня, — Симловский вдруг стал очень серьезен. — С Георгом я, конечно, переговорю. Убедить его будет сложно, но реально. Меня другое волнует… То, что ты разрешение у властей получил, прекрасно… Но ты же понимаешь, что такое строительство, кроме поддержки власти, подразумевает и разрешение от…
— Валера, дай нам проект! — прервал Шумский собеседника. Заместитель передал шефу бумаги, которые он до этого просматривал. — И пойди попроси, чтобы нам еще коньячку принесли.
Валера понял, что мешает разговору, и послушно вышел за дверь.
— Неужели ты к ним на поклон пойдешь? — Симловский пристально смотрел Нестору в глаза.
— Я бы это так грубо не называл. Я — реалист, Эдик, и прекрасно понимаю, что без их поддержки и без их денег дела не будет.
— Но ведь ты раньше…
— То раньше, Эдик, а то теперь, — многозначительно произнес Шумский. — При определенных обстоятельствах и враги становятся близкими друзьями…
2007 год. Аэропорт имени Кирова Родные пенаты
Самолет мягко приземлился и покатил по взлетно-посадочной полосе в направлении здания аэропорта. Кулагин отстегнул ремень безопасности. Повернув голову, он с любопытством смотрел в иллюминатор. За те тринадцать лет, что он не был в России, родной город, казалось, нисколько не изменился. Все было по-прежнему, и Леонид прекрасно помнил каждую деталь.
Изменился он сам. Как внутренне, так и внешне. Вместо обритой под ноль головы, как было модно и практично когда-то, у него теперь была роскошная густая шевелюра черного, как вороново крыло, оттенка. Лишь на висках серебрилась едва заметная седина. Гладко выбритое лицо прорезали продольные морщины, основное скопление которых наблюдалось в уголках глаз и на щеках, где в былые времена у Кулагина проступали едва заметные ямочки. Плечи заметно осунулись, но благодаря ежедневным упражнениям за истекшие годы Леониду удалось-таки в целом сохранить неплохую физическую форму…
Но самое главное заключалось в том, что у Кулагина в немалой степени изменилось и внутреннее мироощущение. Во многом это произошло благодаря рождению сына…
