Можно ли было требовать от посторонних такой же прыти? Как уговорить их обезопасить туалет и все раздвижные двери, которые Гомер наловчился открывать носом с такой же легкостью, с какой другие щелкают орехи, но только без этих ореходробительных звуков?!
Но даже если бы я нашла кого-нибудь, кто удовлетворял бы всем этим требованиям, могла ли я положиться просто на «кого-нибудь»? Мне нужен был человек, в котором я была бы уверена на все сто, тот, кто не станет отлынивать от тягот и лишений такой жизни. Но где его найти?
Есть вопросы, на которые не существует положительного ответа. Оставить Гомера у себя означало необходимость подыскать собственное жилье. Рассчитывать на таковое, кроме как в самых злачных районах Майами, можно было не больше, чем на чудо вроде внезапного прозрения Гомера.
Дойдя в своих размышлениях до этого пункта, я всерьез задумалась над просьбой Мелиссы. Это была именно просьба, а не изъявление великодушия — Мелисса и впрямь очень-очень любила Гомера и хотела оставить его у себя. Слегка покривив душой, я могла бы сказать, что отвергла ее предложение едва ли не сразу и что отповедь моя была аки проповедь, ибо «да прилепится котенок к хозяйке своей, и куда она — туда и он», но, к стыду своему, ничего такого я не сказала, потому что…
Я очень серьезно отнеслась к ее предложению.
Быть может, говорила я себе, Гомеру с Мелиссой и впрямь будет лучше. Слепому котенку ведь очень трудно осваиваться на новом месте. Внезапный переезд в новый дом может стать для него настоящим потрясением. Зато в доме у Мелиссы он уже знает каждый уголок, а та перебираться вроде бы никуда не собирается.
— На то, чтобы освоиться в доме у Мелиссы, у Гомера ушло сорок восемь часов, — напомнила я себе. — Не хочешь брать его с собой — не бери, только не нужно никого обманывать надуманными предлогами, дескать, переезд для котенка — это стресс, который может обернуться психологической травмой.
Следующие несколько дней я провела в ожидании озарения, которое, словно магический кристалл, призвано было указать мне верный путь.
Озарение ко мне так и не пришло. Вместо него стали приходить маленькие открытия местного значения: например, я выяснила, что только я одна могу точно сказать, когда Гомер спит глубоким сном, а когда — дремлет. Признаком было легкое напряжение мышц, отвечавших за движения век. Интересно, что внезапный ветерок тоже мог заставить эти мышцы вздрагивать, видно, так они прикрывали глаза, которых не было.
Заметила я и то, что Гомеру мало было просто лежать рядом со мной. Если он укладывался спать, то сначала прижимался мордочкой к моему бедру, потом, повернув голову набок, потихоньку сползал к колену, стараясь прижаться ко мне всем телом и добиваясь как можно большей площади соприкосновения. Когда Гомер спал один, он сворачивался в клубочек, но в клубочек настолько плотный, насколько это было возможно. Котенок прикрывал мордочку хвостиком и передними лапками. Мы с Мелиссой шутили, что он напоминает некоего светобоязненного индивидуума, который, вознамерившись выспаться, зашторивает все окна, дабы ни один лучик не потревожил его сон. Но свет, конечно, тут был ни при чем — Гомер его даже не чувствовал.
Все это мне открылось потому, что, насколько неуловимым сорвиголовой Гомер был в играх, настолько же он был беззащитен во сне. Только когда он спал — а спать он любил со мной рядом, — напряжение отпускало его, и он позволял себе вытянуться в «свободной позе», перевалившись на бочок и по-прежнему поджимая лапки, но уже не закрываясь ими в глухой защите.
Выбор передо мной стоял непростой, а логика отказывала, вернее, в некоторых вещах она отсутствовала напрочь. Когда я наблюдала за тем, как Гомер спит, прикрываясь лапками, будто защищая от света глаза, которых нет, мое сердце разрывалось от жалости. «Почему все приходит с опозданием?» — думала я с болью, которую как рукой снимало, едва Гомер просыпался и входил в свой обычный дневной ритм, а проще говоря — в раж. Но именно мне он вверил свою судьбу, и не я ли не так давно обещала себе, что буду сильной и сумею построить свою жизнь так, чтобы ему было хорошо. И если бы я сказала себе, что ради нашего общего блага нам лучше пойти каждому своим путем, мне было бы гораздо хуже, чем сейчас, когда…
…мои мысли все возвращались на круги своя, то есть попадали в один и тот же замкнутый круг. Мне нужно было найти собственное жилье, но позволить его себе я не могла. Что я могла себе позволить, так это искать жилье в складчину. Найти жилье в складчину означало жить под одной крышей и с кем-то, и с Гомером. Найти того, кто согласился бы жить и со мной, и с Гомером, я опять-таки не могла. Не могла я и бросить Гомера…
…Просто потому, что не могла.
В этом месте моих рассуждений на меня снизошло озарение.
Если я не зарабатывала достаточно, чтобы обеспечивать себя и Гомера, все, что от меня требовалось — это найти работу поприличней. Какой бы низкооплачиваемой ни была моя работа, благодаря ей я все же приобрела немало полезных навыков и умений. Я писала рекламные проспекты и пресс-релизы, организовывала мероприятия по налаживанию связей, волонтерские проекты и благотворительные акции и общалась с телевидением и прессой. Кроме того, я планировала бюджет, а также являлась лицом, точнее «личиком» своей организации, благо моя физиономия это позволяла, да и язык подвешен как надо.
Навскидку, это должна быть работа, связанная с PR-акциями и событийным маркетингом. Мои приятели, работавшие в этой сфере, запрашивали начальную зарплату процентов на пятьдесят выше моей теперешней.
Знала я и то, что этим людям работа тоже досталась не даром. У всех у них имелось высшее образование либо в маркетинге, либо в public relations (моя специальность — «литературные жанры»), летние месяцы они проводили на стажировках, а затем месяцами числились внештатными сотрудниками в компаниях, куда их в конце концов и принимали на постоянную работу.
Но если уж пробил час начать все заново, а для этого нужно было учиться и работать внештатно, то я готова была и на это. Более того, я готова была пахать и за стойкой в баре, и официанткой в вечерние часы, чтобы иметь возможность (почти бесплатно) делать то, что позволит мне приобрести опыт и получить постоянную работу.
Мысли мои вновь вернулись к началу — сколь бы ни был хорош мой план, а проблемы с жильем он не решал. В долгосрочной перспективе, через год-другой, он, возможно, и сообщит нашей с Гомером жизни некую стабильность, но крыша над головой нам нужна была прямо сейчас. И тут на меня снизошло еще одно озарение.
Я позвонила родителям.
Звонок дался мне нелегко. Вернее, очень нелегко. Вернуться к родителям было примерно то же самое, как «в случае опасности разбить стекло» или признать тот факт, что взрослой я так и не стала и позаботиться о себе не могу, и поэтому, будьте добры, пожалуйста, возьмите меня обратно.
— Конечно, ты можешь вернуться домой, — ответила мама. — Конечно, с кошками.
Я знала, что и ей нелегко было решиться на это. Мои родители мало того что не любили кошек в принципе, но еще и держали двух собак, которые появились у нас в семье, когда я еще ходила в школу. В налаженную жизнь нужно было срочно вносить поправки, чтобы она была хоть сколько-нибудь сносной — я имею в виду, не только для кошек и собак.
