Книга Конец фильма, или Гипсовый трубач, страница 119. Автор книги Юрий Поляков

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Конец фильма, или Гипсовый трубач»

Cтраница 119

— Заболел, — понурился Кокотов.

Слеза безысходности, искрясь, сорвалась с его ресниц. «Богомол» ловко поймал ее кривым ногтем, полюбовался, точно драгоценным камешком, слизнул длинным чешуйчатым языком, пощелкал челюстями, помотал треугольной головой, повращал глазами и после недолгого молчания произнес полувопросительно:

— Онкология?

— Да, — еле слышно ответил писодей, борясь с отчаяньем.

— Третья стадия?

— Вторая…

— Третья. Но это ерунда! Нашел из-за чего расстраиваться. Где опухоль-то?

— Здесь. — Писодей осторожно приложил палец сначала к носу, а потом к правому виску.

— У врачей был?

— Был.

— Что говорят?

— Резать.

— Вот врачи — им бы только резать! Погоди… — Зеленый пришелец протянул к нему свои суставчатые лапки. — Все болезни от нарушения космических ритмов. Верни организм в нормальную колебательную систему, и он самооздоровится. Не шевелись!

«Богомол» застучал по писательской голове коготками, словно кленовыми палочками по барабану: трам-там-там-трам-там-там-трам-тарарам-там-там…

Андрей Львович почти сразу почувствовал светлую легкость, знакомую по редким минутам всемогущего вдохновения. В теле появилась давно забытая бодрая истома, с которой Кокотов просыпался в далеком детстве. Тогда казалось, что вся твоя юная плоть от макушки до кончиков пальцев есть продолжение веселой утренней мысли, и хотелось выбежать на солнечный балкон, с хрустом потянуться навстречу новому, полному радостных новостей дню — одному из миллионов дней, ждущих тебя впереди!

— Ну, вот — ты и здоров.

— И все? — удивился исцеленный.

— Все? Ну ни хрена себе! Наша цивилизация шла к этому тысячи лет: сначала мы не могли понять причину болезней, потом не умели расшифровать космический ритм. А когда расшифровали, боролись с фармацевтическими монстрами, пичкавшими нас химией. Представляешь, обычную мигрень они лечили лошадиными дозами анальгетиков — уроды капиталистические! Пришлось делать революцию. А когда последнему монстру наконец по закону откусили голову, болезни отступили навсегда. Мы здоровы. Запомнил?

— Кажется…

— Кажется! — Инопланетянин еще раз медленно воспроизвел последовательность ударов: трам-там-там-трамтам-там-трам-тарарам-там-там. — Повтори!

Кокотов успешно повторил, смутно припоминая, что уже где-то слышал этот исцеляющий ритм.

— Отлично! Стучи себе по голове раз в квартал для профилактики. Проживешь лет сто двадцать, если не будешь курить…

Тем временем летающая тарелка замигала огнями и хрипло загудела, будто круизный лайнер, предупреждающий туристов, рассыпанных по торговым улочкам, что скоро отчалит.

— Ну, мне пора! — воскликнул «богомол» и отломил от ветки пышную гроздь рябины с перистыми листьями. — Жене. Сожрет, если без подарка вернусь.

— А ты сказал, у вас мужей теперь не едят.

— По-всякому бывает… — вздохнул обитатель планеты Джи.

— Погоди! — воскликнул Кококтов, изнемогая от благодарности к зеленому целителю. — У меня есть для тебя сюрприз…

Андрей Львович бегом вернулся в номер и стал лихорадочно искать камасутрин. Писодей задыхался от волнения, шарил везде, нервно переворачивал вещи и наконец обнаружил упаковку под подушкой. Вот они, все четыре таблеточки! Почему после ночи с Обояровой количество пилюль не уменьшилось, он даже не задумался. Его мысль страдала о другом. Возвращаясь в лоджию, автор «Знойного прощания» больше всего боялся, что никакого пришельца там нет, что все это ему привиделось, примстилось, а значит, он не выздоровел, и метастазы продолжают неумолимо въедаться в мозг! Но «богомол» сидел на ограждении и любовался рябиновой кистью.

— Вот! — Кокотов с гордостью протянул ему початую упаковку камасутрина.

— Что это? — спросил пришелец, осторожно принимая подарок в коготки.

— Природная мощь Тибета!

— Конкретнее можно? — раздраженно скрипнул хитиновым бедром инопланетянин. — На Тибете у нас ремонтная база. Шамбала. Слыхал?

— Слыхал… С помощью камасутрина ты сможешь… э-э… радовать жену гораздо чаще, чем раз в год!

— Да-а? — Богомол изучил таблетки вращающимися глазами, ощупал усиками-вибриссами, даже лизнул чешуйчатым языком. — Химия?

— Ну, что ты! Только природные ингредиенты. Закупали в Индии специально для Политбюро…

— Смотри! Если что не так, вернусь и откушу голову! — предупредил тот и сунул блистер в карман на брюшке.

— Не волнуйся, жена будет довольна!

— Сомневаюсь. Как сказал Сен-Жон Перс: «Легче найти братьев по разуму в космосе, чем довольную женщину в Париже!»

— Вы знаете Сен-Жон Перса?! — изумился Кокотов.

— У меня незаконченное высшее…

Последние слова пришельца потонули в новом, более мощном гудке звездолета. «Богомол» всплеснул лапками, приподнял надкрылья, выпростал и расправил светло-зеленые, пронизанные прожилками, похожие на занавесочный тюль, крылья. Они мелко завибрировали, пришелец, махнув на прощанье рябиновой гроздью, взлетел. На покрытых инеем перилах остался темный след от лапок. Стремительно уменьшаясь, инопланетянин помчался к «тарелке». В ней как раз отворилась дверь, устроенная так же, как подъемный мост в замке.

Изумленный Кокотов увидел, как со всех сторон к звездолету мчатся десятки, даже сотни «богомолов», и каждый несет что-нибудь в лапках: куски арматуры, гнутые автомобильные диски, сдохшие аккумуляторы, мотки ржавой проволоки и прочие железяки неясного назначения. Два пришельца, объединив подъемную силу крыльев, тяжело волокли по воздуху старую чугунную батарею.

«Богомолы» приземлялись на приступке откидной двери, складывали крылья, предъявляли двум рослым темно-зеленым стражникам какие-то удостоверения и скрывались со своей добычей внутри корабля. Когда последний летун зашел на борт, прохрипели прощальные гудки, и дверь захлопнулась. Погасли три луча, и пруды, похожие на просвеченные до дна бассейны, превратились в три огромных могильных плиты из черного, с синими крапинками, мрамора. Звездолет еще некоторое время повисел в воздухе, а затем исчез, точно лопнувший мыльный пузырь…

Андрей Львович вернулся в номер, лег, изнемогая от счастья, в постель и живо вообразил, как завтра помчится в «Панацею», потребует повторного рентгена и насладится растерянностью Пашки, который будет тщетно искать в серых размывах снимка следы болезни. Люба притащит Настю. Дочь бросится отцу на шею: «Папа, ты здоров! Не может быть!» Он, конечно, обрадует Нинку, позвонит и скажет, как робот: «Я. Теперь. Совсем. Здоров!» Затем призовет Жарынина и объявит, что готов писать четвертый синопсис, а Ибрагимбыкова резать не надо, лучше взять анализ мочи, найти в ней трипельфосфаты зла и откусить ему по закону голову. А дальше Кокотов отыщет сбежавшую Обоярову. Нет, она сама вернется, нежная и трепещущая, и увезет его в большой дом на берегу, где они будут наслаждаться бронзовыми морскими закатами, а по ночам любить друг друга с неторопливой изобретательностью. Ничего, что пришлось подарить инопланетянину камасутрин, у Виктора Михайловича большие запасы. А главное: Кокотову теперь открыта тайна вечного здоровья и неизбывной бодрости во всех членах. Ах, как жаль, что умерла мама! Он мог бы ее вылечить…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация