29
Свирельников помахал пастырю в окошко, толкнул Лешу в спину, и джип, по-утиному переваливаясь на колдобинах, поехал прочь от храма. Михаил Дмитриевич убрал тесемку под рубашку, обнаружив, что крестик достает почти до ремня. Потом вынул из портфеля газету, обтер грязь с ботинок и отполировал их специальной губкой, которую всегда возил с собой. С армейских времен он не переносил грязной обуви, и Тоне это, кстати, очень нравилось.
От Жолтикова больше никаких команд не поступало. Поначалу Свирельников собирался быстренько проскочить к бывшей жене и устроить ей хороший скандал из-за Аленкиного отчисления, но потом, поразмыслив, решил ехать в офис и ждать там. У него возникло странное ощущение: если он будет сидеть возле сейфа с деньгами, Жолтиков обязательно выйдет на связь, и борьба, длившаяся так долго, именно сегодня закончится победой. В России ведь как: дают только тем, у кого берут. А берут не у всех!
По пути он несколько раз оглянулся и снова заметил едущую следом за ними темно-синюю «девятку». Ему даже показалось, будто водитель, смутно видневшийся сквозь лобовое стекло, немного похож на Эльвириного мужа. Свирельников быстро нацарапал на обратной стороне чьей-то визитной карточки номер подозрительной машины — А-281-ММ — и позвонил Алипанову. Вкрадчиво-приветливый женский голос сообщил, что аппарат абонента выключен или недоступен, и посоветовал перезвонить позже.
«Пока он там роет, меня тут уроют…» — подумал Михаил Дмитриевич и снова посмотрел назад: «девятка» вроде отстала.
Он почувствовал, что сорочка под пиджаком намокла от пота, и разозлился на себя за трусость. Как говорил замполит Агариков, советский офицер имеет право бояться только двух «устрашилищ»: жены и парткома!
Охранник открыл железную дверь не сразу. Судя по жуткому запаху из «дежурки», он себе что-то разогревал в микроволновой печи.
«Неужели кипятит эту свою мочу?!» — поморщился директор «Сантехуюта».
— Вас там ждут! — доложил сторож.
— Кто?
— Не знаю. Но по важному делу.
— Как это «не знаю»? Хоть фамилию бы спросил! Так ведь кто угодно зайти может!
— Виноват!
— Кто из сотрудников на месте?
— Нонна.
— Ясно…
Шагая вдоль запертых кабинетов, Свирельников ощущал беспомощный гнев, знакомый всякому начальнику, вернувшемуся в неурочное время в контору и не обнаружившему подчиненных на рабочих местах. Видимо, сотрудники решили, что сегодня босс уже не появится, и ровно в 18.00 разбежались. Ну какая, на хрен, разница — капитализм в стране или социализм, если все об одном только и думают, как бы пораньше с работы смыться! А охранника надо увольнять: мочу хлещет, пускает кого ни попадя! Михаил Дмитриевич совершенно ясно вообразил, как он входит в приемную, а ему навстречу поднимается человек в шинели без погон. Свирельников только успевает узнать это узкое, до уродливости бледное лицо, а Эльвирин муж выхватывает из-за пазухи два «Макарова» и стреляет с обеих рук: бац, бац, бац… (Как недавно по телевизору в фильме про покушение на Брежнева.) Он представил это себе настолько натурально, что даже почувствовал боль в сердце — словно бы пробитом пулей. И вдруг задумался, куда обманутый муж направит контрольный выстрел: в голову — для надежности или в иное место — для назидательности? Сам он на его месте выстрелил бы назидательно!
В приемной за столом сидела Нонна, а на гостевом диване развалился странного вида мужичок: сандалеты на босу ногу, застиранные джинсы, двубортный коричневый пиджак, мятая клетчатая рубашка и галстук, словно пошитый из куска старой гостиничной портьеры. Кроме того, был он неопрятно лыс и носил большие очки с толстыми плюсовыми стеклами, настолько увеличивавшими глаза, что ресницы толщиной напоминали спички.
— Вот, ждут вас! — обиженно доложила секретарша. — Давно ждут. Говорят: назначено. А у меня ничего не записано.
— А я у тебя записан? — весело спросил он.
Директор «Сантехуюта» испытал настоящее облегчение, обнаружив в офисе не нафантазированного убийцу с лицом Эльвириного рогоносца, а это странное неряшливое существо.
— Вы у меня всегда записаны! — ответила Нонна и улыбнулась.
— Я разве вам назначал? — Свирельников повернулся к посетителю.
— Да, сегодня на пять часов. Я Чагин, изобретатель…
— Чагин? А где мы с вами встречались?
— Мы с вами еще не встречались. Обо мне вам вчера рассказывал Владимир Николаевич Веселкин, и вы изъявили желание немедленно со мной повидаться. Поверьте, мне было не так просто выкроить время для встречи! — объявил гость, нервно поигрывая пальцами ног.
— Да, кажется, рассказывал… — кивнул Михаил Дмитриевич.
Из вчерашней пьяной невнятицы всплыл какой-то странный, путаный и восторженный разговор про гения, придумывающего разные потрясающие штуки. Точно! Вовико объявил, что отказывается от борьбы за «Фили-палас», более того, навсегда уходит из сантехнического бизнеса. А в знак примирения дарит бывшему компаньону и до последнего времени врагу гениального чудика по фамилии Чагин.
«Завтра же купи у него идею! По-тря-са-ющая! А то уведут! Без всяких-яких…»
«А что за идея!»
«Узна-аешь!»
Свирельников еще раз оглядел странный веселкинский подарок и хотел сразу же выпроводить его вон, но вспомнил статью из «Караван-сарая», где доказывалось, будто Нильс Бор, например, сделал для мировой науки гораздо больше, чем Эйнштейн. Однако скандинав одевался вполне прилично и вел себя как нормальный человек. В результате гением назначили путаника Альберта, беспрерывно валявшего дурочку и прикидывавшегося «чайником». А кому, в самом деле, нужен нормальный гений? Скучно…
— Ну и что у вас за проект? — спросил он Чагина.
— Об этом я могу сообщить только наедине! Это частная интеллектуальная собственность!
— Не волнуйтесь, здесь все свои.
— Хе! — усмехнулся изобретатель с такой скорбью, точно вся жизнь его прошла в непрерывных умственных утратах.
— Проходите в кабинет! Нонночка, мне чаю, а вам? Простите, имя-отчество ваше?
— Платон Марксович, — с достоинством сообщил чудик. — Мне кофе, и покрепче!
— Нонна, Платону Марксовичу кофе, и покрепче! — очень серьезно, чтобы не захохотать, повторил Свирельников и по глазам секретарши понял, что она тоже еле сдерживается.
Зайдя в кабинет, изобретатель начал опасливо озирать помещение, словно хотел убедиться, что здесь, нет подслушивающих устройств и прочих средств хищения интеллектуальной собственности.
— Выпьете? — спросил Свирельников, сам внезапно ощутивший в организме радостную алкогольную потребность.
Платон Марксович испытующе посмотрел на искусителя грустными увеличенными глазами, мигнул в пол-лица и, тяжело вздохнув, кивнул.
