— А вот это уже лишь ваши домыслы, — перебил Аристова Лаппо-Сторожевский. — Делать такие предположения исходя только из того, что покойника кто-то обокрал, по крайней мере легкомысленно.
— Может быть, — ответил Артемий Платонович тоном, мало похожим на то, что он разделял мнение полицмейстера. — Но вы только что признали, что этого человека обокрали. То есть было совершено преступление, требующее проведения следственных действий.
— И они, несомненно, будут предприняты, — заверил отставного штабс-ротмистра Лаппо-Сторожевский. — Мы как следует порасспрашиваем поездных кондукторов. Не иначе как это они обчистили покойника.
— Это только одна из версий, — заметил Артемий Платонович. — Мне думается, преступники, взяв личные вещи умершего, дорожную сумку выбросили в окно купе. Оно было открыто, когда обнаружился труп. Сумка была слишком большой и заметной.
— Вероятно. — Полицмейстеру ничего не оставалось делать, как согласиться. — Но почему «преступники»?
— Я полагаю, что их было двое. Выбросив сумку в окно недалеко от Ротозеева, они сошли на этой станции и пошли вдоль железнодорожного полотна назад, чтобы отыскать выброшенную сумку. Надо думать, что в ней находилось нечто, из-за чего и было предпринято посещение купе покойника. Или еще не покойника.
— Ну, опять вы все усложняете, батенька, — всплеснул руками полицмейстер.
— Ничуть. Случилось так, что я оказался рядом и был вынужден провести предварительное дознание, которое подтверждает сказанные здесь мною слова. Если вы сочтете необходимым, я могу изложить письменно все, что мне удалось узнать.
— Полагаю, в этом нет надобности, — произнес после короткого раздумья полицмейстер. — Ведь вы же частное лицо.
— Я уже говорил вам, что попал в эту ситуацию с самого начала. Я, как бы вам это доходчивее сказать, уже внутри ее. Если бы меня не позвали к покойнику, то меня бы не было и у вас. Ну, помер человек в одном из вагонов поезда, так и бог с ним. Но случилось так, как случилось, и я уже не могу оставаться сторонним наблюдателем. Кроме того, насколько мне известно, полицией только приветствуется оказание ей содействия в делах следствия частными лицами.
— С вами трудно спорить, — ухмыльнулся Лаппо-Сторожевский. — Конечно, мне известны ваши детективные способности, и отказаться от вашей помощи я просто не имею права. Так чего же вы хотите?
— В этом деле многое может прояснить установление личности покойного. Вы согласны? — спросил Аристов.
— Пожалуй.
— И первое, что надо сделать, это разослать в полицейские управления губерний уведомления об обнаружении в таком-то поезде трупа, с описанием его примет. И затребовать у них данные о пропавших и находящихся в розыске людях. Может статься, что нашего покойника уже ищут.
— Считайте, что это уже сделано, — твердо заверил неуступчивого собеседника Лаппо-Сторожевский.
— Я собираюсь вернуться в Ротозеево, чтобы поискать эту сумку…
— А вот это напрасно, господин Аристов, — перебил его полицмейстер. — Если все было так, как вы мне изложили, сумки давно уже нет.
— …или следы преступников, — как ни в чем не бывало продолжал Артемий Платонович. — И я прошу дать мне в помощь одного человека.
— Только одного? — даже не пытаясь скрыть облегчения, спросил полицмейстер.
— Да, одного. Но, если можно, потолковей.
— Когда вы намерены вернуться в Ротозеево? — немного подумав, спросил Лаппо-Сторожевский.
— Прямо сейчас, — констатировал Аристов.
— Хорошо. Соколовский! — гаркнул полицмейстер так, что тренькнули стекла в кабинете, а император Александр Николаевич, изображенный в полный рост на картине, висевшей за спиной полицмейстера, как показалось отставному штабс-ротмистру, испуганно сморгнул.
— Слушаю вас, — просунулась в дверной проем голова канцелярского секретаря.
— Следственного пристава Обличайло ко мне. Живо!
Через малое время в кабинет вошел молодой человек годов двадцати пяти, с лихо закрученными усами, бронзовой медалью в память Крымской войны на груди и спокойным взглядом серо-голубых глаз.
— Титулярный советник Максим Станиславович Обличайло, — представил Аристову молодого человека полицмейстер. — Лучший, не для его ушей будет сказано, следственный пристав нашего управления. А это, — сделал он театральный жест рукой в сторону Артемия Платоновича, — господин Аристов. Он добровольно вызвался помочь нам по делу о покойнике из желтого вагона. Сейчас вы едете с ним в Ротозеево. Возьмите коляску моего помощника. А суть дела вам расскажет господин Аристов по дороге.
Днем Ротозеево выглядело не таким захолустным: торговые лавки в центре села; две пивных — одна у вокзала, другая — в том же центре, здесь же неподалеку трактир, постоялый двор и почтово-телеграфная контора. Одним словом, цивилизация.
Доехав до станции и велев извозчику дожидаться их на постоялом дворе, Аристов и Обличайло потопали обратно, держась левой стороны железной дороги.
— Вы идите по насыпи, а я пойду леском, параллельно вам, — наставительно сказал Артемий Платонович.
— Так что мы ищем?
— Мы ищем следы двух человек и место падения большой дорожной сумки, — уверенно сказал Аристов. — Если нам повезет и сумка при падении или ударе, скажем, о дерево, открылась и из нее выпали какие-либо предметы, ищите и эти предметы.
— А что это могут быть за предметы? — поинтересовался Обличайло.
— Не знаю, — честно ответил отставной штабс-ротмистр.
Конечно, на гравийной насыпи следов обнаружено не было. А вернее, как можно было принять за следы неровности и углубления, коими вдоль и поперек была испещрена насыпь? Но Обличайло все же обнаружил небольшую медную заклепку и недалеко от нее наполовину обгоревшую шведскую спичку.
Живо спустившись с насыпи, Обличайло протянул штабс-ротмистру найденные предметы:
— Как вы думаете, господин Аристов, эти предметы могут иметь отношение к тому, что мы ищем?
— Вполне, — повертел заклепку в руках Артемий Платонович. — Она могла отскочить от сумки, ведь скорость у поезда была немалая. А спичку эту могли зажечь те двое господ, следы коих мы ищем. Например, чтобы зажечь фонарь. Если это так, то место падения сумки где-то рядом. С этого момента прошу вас быть предельно внимательным.
Кто ищет — тот непременно находит. Сие правило еще не давало осечек, конечно, если ищешь с умом и настойчивостью. Вот и Артемию Платоновичу повезло — отыскался сломанный сук большой толстой сосны. Он лежал в двух шагах от дерева возле основательно примятой травы. А под листьями помятого кустика ежевики валялась еще одна медная заклепка.
— Максим Станиславович, спускайтесь сюда, — крикнул Аристов приставу, фланирующему по насыпи с видом заядлого грибника. И когда тот подошел, указал на примятую траву. — Вот место, куда упала дорожная сумка пассажира из желтого вагона. Она ударилась о дерево, сломала вот этот сук и упала в траву. Видите?
