– Значит, так, Альберт Всеволодович, – взгляд Сверчинского был очень колючим, и он сам прекрасно видел, как магнетически действует это на хозяина «Лагуны». – Полагаю, вы в полной мере осознаете, кто перед вами? И предупреждаю, что заведомая ложь – так же есть неподчинение власти. Будете отвечать на мои вопросы честно и откровенно, останетесь спать в своей мягкой постели.
– Да, конечно... Я готов.
– Почему ваше заведение закрыто?
– Ремонтные работы...
– Про ремонт я уже слышал, – оборвал Лещева Кондрат Сергеевич. – Мне повторить вопрос или вас сразу проводить до машины, Альберт Всеволодович?
Лещев снова сглотнул. Его буквально трясло от страха. Но вот кого он боялся больше: чекистов или жиганов – за это Сверчинский не поручился бы. Наконец здравый смысл проснулся у Альберта Всеволодовича. Он посчитал, что чекисты на данный момент угроза для него более реальная.
– Вчера ко мне приходил Шмель, – опустил глаза Лещев. – Это один из тех, кто входит в шайку Рекрута. Имен и фамилий я не знаю... Так вот, Шмель и попросил меня закрыть заведение. На пару деньков, как он выразился. Жиганы сбирались устроить здесь сегодня сбор. Но пару часов назад мне позвонили и сообщили, что сбор отменятся. А я что? Ну, отменяется и ладно. Вот я и прилег, вздремну, думаю...
– Почему они отменили сбор? – на этот раз Сверчинский чувствовал, что собеседник говорит вполне искренне.
– Этого мне не сказали.
– Ясно.
Кондрат Сергеевич отпустил телогрейку хозяина трактира и отступил назад. Жиганы все-таки планировали здесь встречу. Значит, обман со стороны Паленого исключался. Но что же теперь? Интуиция подсказывала Сверчинскому, что и ночного налета на поезд тоже не будет. Хотя отправить в подкрепление сопровождающим казначейские деньги несколько красноармейцев все же стоило. И Сверчинский во что бы то ни стало должен был выяснить судьбу Паленого. Что стало с его информатором?
– У вас тут есть телефон? – обратился чекист к Лещеву.
– На кухне.
– Покажите.
Альберт Всеволодович проводил сотрудника ЧК до висящего на стене аппарата. Сверчинский тут же снял трубку и набрал нужный номер.
– Михаил? Мне срочно нужна сводка обо всех происшествиях за сегодняшний день.
– Что-то конкретное, Кондрат Сергеевич? – осведомился собеседник на другом конце провода.
Сверчинский поколебался.
– Да. Меня интересует личность Арекаева Прохора Матвеевича.
– Я сейчас узнаю. Как с вами связаться?
– Я сам перезвоню тебе. Через пять минут.
Кондрат Сергеевич бросил трубку на рычаги. Лещев стоял рядом и с опаской поглядывал на грозного чекиста снизу вверх. В дверном проеме появился один из мужчин в короткой кожаной куртке.
– Мы закончили, Кондрат Сергеевич.
– И что?
Чекист покачал головой и развел руки в стороны. Сверчинский кивнул. Ничего другого он, впрочем, и не ждал.
– Ладно. Ждите меня на улице, товарищи.
По прошествии пяти минут Кондрат Сергеевич вновь снял телефонную трубку.
– Ну, что там у тебя, Михаил?
Невидимый собеседник сухо откашлялся.
– Вы как в воду глядели, Кондрат Сергеевич. Нашли сегодня Прохора Арекаева. В Мазяковском тупике нашли. Часу в третьем пополудни. Его хозяин пивной обнаружил. Думал, кто-то из клиентов его насвинячился от души и отдыхает. А тут, оказывается...
– Мертв?
Оппонент Кондрата Сергеевича мгновенно осекся. Начальник явно не был настроен выслушивать его словоохотливые речи.
– Так точно, товарищ Сверчинский, – живо переключился он на официальный тон. – Мертв. Убит. Ударом ножа в спину. Причем, что характерно, товарищ Сверчинский, почерк тот же самый, что и при убийстве сторожа Берникова в момент налета на ювелирную лавку. Помните? Удар получается очень сильный. Лезвие ножа проникает в плоть, а затем перебивает жертве позвоночник. Мгновенная смерть.
– Есть предположения, чей это почерк?
– Есть, товарищ Сверчинский. Но это как раз только предположения и потому...
– Кто этот человек? – нетерпеливо гаркнул Кондрат Сергеевич.
– Резо Зурабишвили.
Резо! Сверчинский даже прищелкнул языком. Раскусили, значит, жиганы его информатора. Почувствовали что-то неладное, заподозрили. Провести Рекрута на таком простом и старом, как мир, трюке оказалось не так просто, как предполагал Сверчинский. Невольно вспомнились слова Григория Боярышникова:
«Рекрут – он как волк. Никому не доверяет».
– Спасибо, Михаил, – Сверчинский повесил трубку.
– Убили кого? – участливо поинтересовался Лещев, стараясь заглянуть чекисту в глаза.
Кондрат Сергеевич не удостоил его ответом. Сунув бесполезный теперь револьвер в карман плаща, он двинулся по направлению к выходу.
Резо! Резо Зурабишвили. Вот кому Рекрут доверился бы безоговорочно. Резо – не Паленый. Они с Рекрутом выросли вместе. Об этом Сверчинскому было хорошо известно. Но достать Резо казалось сейчас чекисту так же нереально, как и самого Рекрута...
Красноармейцы уже повесили винтовки на плечи и ждали лишь распоряжения Сверчинского об окончании операции. Трое сотрудников ЧК дожидались Кондрата Сергеевича в автомобиле.
* * *
Казань. Гостиница «Баркофф» на Голубиной Горке
Мария осторожно, стараясь не разбудить спящего по соседству мужчину, выскользнула из-под одеяла, накинула на плечики легкую шерстяную шаль и на цыпочках двинулась к выходу. Богатырский храп Аякса, проведшего минувшую ночь в сладострастных утехах, разносился по всему нумеру, как раскаты грома. Но при этом его сон на поверку мог оказаться и очень чутким. Девушка не собиралась рисковать. Ее и так колотила нервная дрожь, унять которую никак не получалось.
Мария беззвучно сняла цепочку и открыла дверь.
Воробей уже ждал в коридоре. На нем было серое длинное пальто и фуражка с усеченным козырьком.
– Ну? – требовательно вопросил он, шагнув навстречу девушке.
– Спит.
– Отлично. Можешь идти.
Мария не стала тратить время на то, чтобы забрать свою одежду. За ней можно будет вернуться и позже. Оставив дверь распахнутой, она быстро засеменила по полутемному коридору к лестнице. Воробей проводил ее взглядом и, лишь когда девушка скрылась из виду, зашел в нумер. Вынул из кармана «наган».
Аякс спал, широко раскинув ноги и руки. Воробей не видел смысла будить его. Так будет даже проще осуществить намеченное. Вскинув руку с оружием, он навел ствол на голову спящего и спустил курок. Тело Аякса конвульсивно задергалось. Воробей поспешно отвернулся. Наблюдать за агонией жертвы не входило в его планы...
