Глафира нервно сглотнула. Человек рядом с Рекрутом, выглядевший чуть старше него, смотрел не на нее, а равнодушно в сторону. Лошади, передвигаясь неспешным шагом, цокали копытами по булыжной мостовой.
– А чего меня искать, Митяй? – Глаша попыталась придать голосу как можно больше небрежности. – Али для любовных утех я тебе понадобилась? Так ты бы только свистнул...
– Тебя досвистишься, пожалуй, – прежние добродушные интонации Митяя как рукой сняло. Лицо приобрело грозное и не предвещающее ничего хорошего для марухи выражение. – Ты дуру-то из себя не строй, Глашка! Не хуже меня знаешь, что за интерес у нас к тебе.
Девушка быстро потупилась.
– Дружка своего ищешь?
– Графин мне не дружок, – отрезал Митяй. – Видела его?
– Видела.
– Когда?
– Да он ко мне, почитай, каждый день хаживает. Куда ему теперь податься? На каждой малине засада ваша. Он и сам туда не суется, и меня не пускает. Держит, как на привязи. И зачем ты только свел меня с ним, Митяй?
Теперь девушка говорила быстро и старалась избегать встречаться глазами с мужчинами. Запираться уже не имело смыла. Митяй таких игр не любит. А что касаемо Рекрута, так его Глафира и подавно боялась хуже черта лютого. Бес его знает, что у него на уме? Пальнет сейчас, и делу конец.
– Да не хнычь ты, – Митяй потрепал маруху по плечу. – Я свел, я и разведу.
– Ну конечно! – горько воскликнула Глафира. – Тока Графин, ежели теперь дознается, что мы с тобой разговоры разговаривали, вмиг башку мне открутит. Не погнушается ручки-то замарать.
– Я сказал тебе, не бойся. В обиду не дам, – решительно заявил Митяй и коротко переглянулся с Рекрутом. Тот кивнул. – Где вы с Графином в следующий раз встретиться условились?
– Так место для встреч у нас всегда одно и то же, – Глафира почувствовала себя увереннее. Последние слова Митяя в немалой степени обнадежили девушку. – У Графина домик на Соболевской. Тут недалече. Знаешь, наверное? Вот там он меня и поселил. А сам Графин аккурат часам к шести является. Где он днем шатается, мне неведомо, но ночами...
– Он один приходит? – спросил мужчина, сидящий рядом с Рекрутом.
Казанец меж тем выудил свободной рукой из-под полы пальто серебряные часы на цепочке, откинул крышку и сверился со стрелками на циферблате. До шести было чуть больше часа.
– Как же один? – презрительно фыркнула Глафира. – Один Графин нонче ходить забоится. С ним человека три всегда. Один из них Леший. Они, и когда мы утехам предаемся, в соседней комнате покой старшого оберегают. Как бы чего не вышло.
– Ясно, – Митяй вновь обменялся многозначительным взглядом с Рекрутом, а затем крикнул сидящему на козлах извозчику. – Давай, Игнат, гони на Соболевскую. Дорогу-то к домику покажешь?
Глафира молча кивнула. А что еще ей оставалось делать?
Лошади резво перешли на рысь, а затем под ударами хлыста и вовсе сорвались в галоп. За весь путь до Соболевской мужчины более ни о чем не заговаривали с марухой. Она лишь объясняла, где и когда следует повернуть. Возница исправно следовал ее указаниям...
Остановились у заснеженного палисадника. Окна небольшого одноэтажного домика были погашены. В полной тьме с трудом просматривался и силуэт хозяйственной пристройки, отделенной от основного строения небольшим простеночком.
Митяй спрыгнул с подножки и подал Глафире руку в белой перчатке. Она спустилась следом за ним и первой двинулась к калитке. Отперла замок небольшим ключиком. Митяй посмотрел себе под ноги. Следов на снегу не было, значит, Графин еще не появлялся.
– Серый, – Митяй обернулся к подельнику. – Сделай так, чтобы тут остались только Глашкины следы. Спугнем, не ровен час.
Затем вместе с девушкой он направился к дому. Рекрут шел чуть позади них, слегка опустив голову и держа руки в карманах пальто. Глафира впустила мужчин в дом. Настенный часы пробили пять раз.
– Будем ждать.
Рекрут расстегнул пальто и сел на диван. Пружины заунывно скрипнули под весом его тела. Как и чуть раньше в пролетке, жиган положил оружие себе на колено. Направил его дулом на вход.
– Ты сядь туда, – распорядился Митяй, обращаясь к марухе и указывая на сиротливо притулившийся в дальнем углу помещения низенький стульчик.
Девушка беспрекословно подчинилась.
Сам Митяй расположился в кресле слева. Снял шляпу и пристроил ее на подлокотнике.
Минут через пять вернулся третий мужчина. Стянув с головы треух, продемонстрировал Глафире курчавые белокурые волосы, топорщившиеся за ушами. Он прошелся по комнате, поправил висевшие на окнах занавески и разместился на диване рядом с Рекрутом. Казанский авторитет неторопливо раскурил папиросу. Потухшую спичку не глядя бросил себе под ноги.
Стрелки часов двигались неимоверно медленно. Глафира чувствовала, как от волнения у нее холодеют колени. Она зябко поежилась.
* * *
Москва. Бутырская тюрьма. Карцер
Резо сплюнул на пол сгусток крови и прошел к свободным нарам. Гроссовский в нерешительности топтался у порога, хотя дверь за ним давно уже закрылась и сопровождавшие заключенных красноармейцы ушли. В отличие от грузина, который за последние пятнадцать дней уже дважды успел побывать в карцере, Михаил Петрович оказался здесь впервые. Скудность обстановки поразила бывшего коллежского асессора. На нарах не было даже тюфяков, спать на которых было неудобно, но хотя бы уже привычно. Маленькое помещение, где с трудом могли разминуться два человека, давило на сознание арестанта психологически.
Резо сел и слегка помассировал ушибленную челюсть. На губах горца запеклась бурая кровь. Прежде чем переправить заключенного в карцер, красноармейцы как следует размяли на нем кулаки. Резо практически не сопротивлялся. Направленные на него винтовки красноармейцев служили их товарищам надежной защитой.
Гроссовскому досталось меньше. Он не представлял для красноармейцев такого интереса, как горец. Нанесли, конечно, пару ударов, но больше для острастки.
– Ты зачем на Зиновия-то кинулся? – Резо привалился спиной к холодной стене и, может быть, впервые за все время, проведенное в Бутырской тюрьме, открыто посмотрел в глаза политического заключенного. – Белены объелся? Или начифирился вусмерть?
Взгляд ироничный, но заинтересованный.
Гроссовский занял нары напротив.
– Так, это... Я же помочь хотел. Он же на тебя с ножом кинулся...
– И что? С чего такая забота, Гросс?
Некоторое время Михаил Петрович сосредоточенно молчал, не зная с чего начать. Подбирал нужные слова.
– Я давно хотел с тобой поговорить, Резо. И вот какой странный случай представился, – Гроссовский горько усмехнулся. – Мы раньше были с тобой знакомы. Ты, наверное, не помнишь? Давно это было, да и встречались мы, откровенно говоря, лицом к лицу всего раза два или три.
