К сожалению, не избежали неприятностей и два наших объекта. Летом 2008 года небольшая группа боевиков ночью обстреляла учительскую школы в Лаландере. Это привело местного шефа полиции в ярость, и он распорядился выставить недалеко от учебного заведения круглосуточный пункт охраны. В июле, когда во время одной из атак талибов неподалеку от деревни Сав были убиты двое солдат армии США, произошла более трагическая история. Американцы преследовали нападавших и в ходе ответных действий по случайности убили девятерых жителей селения и ранили директора школы Маулави Матиуллу. Только благодаря тому, что подполковник Коленда, которого к тому времени уже перевели с передовой базы в Нари в другое место, ранее наладил добрые отношения со старейшинами, военным и обитателям Сава удалось впоследствии на джирге разобраться в ситуации и мирно уладить этот конфликт.
К большому огорчению, мне пришлось следить за всеми этими событиями издалека. В основном я узнавал новости во время ранних, начинавшихся с 5.30 утра звонков Сарфраза, Cулеймана, Вакила и других членов «грязной дюжины». Когда я вернулся домой после встречи с Первезом Мушаррафом, в офис в Боузмене снова повалили приглашения выступить или прочитать лекцию. С сентября 2008-го по июль 2009-го я появлялся на публике 161 раз и посетил 118 городов. Меня ждали в библиотеках, школах, колледжах, книжных магазинах, на собраниях военных. Два раза я читал доклад в ООН, дал 216 интервью для газет, журналов и радиостанций. На каких только мероприятиях я не присутcтвовал в качестве гостя: тут и «чайная церемония», проведенная в ресторане Firefly в Траверс-Сити в штате Мичиган для сбора средств на благотворительные цели, и симпозиум Ассоциации медсестер, работающих в области дерматологии, устраиваемый ежегодно в Сан-Франциско.
Простые американцы выказали столь острый интерес к продвижению женского образования в Азии, что нам с трудом удавалось удовлетворять «информационный спрос». В результате я провел одиннадцать месяцев в постоянных поездках по Штатам. В Пакистан я вырвался лишь на двадцать семь дней, а до Афганистана и вовсе не доехал. Увы, Тару, Амиру и Хайбера я почти не видел. В декабре вышел материал в журнале Outside, посвященный нашей деятельности. В нем, кроме прочего, обозреватель довольно точно описал мой внешний облик и мое внутреннее состояние, сравнив меня с усталым медведем, мечтающим поскорее впасть в спячку.
Постоянные переезды измотали меня, но среди всей этой суеты судьба регулярно посылала мне радостные встречи. Особенно это касалось общения с военными. Глубоко запал в память эпизод накануне Дня благодарения. Я прилетел в Вашингтон и отправился на метро в Пентагон. Подходя к подъезду, через который проходили гости этого ведомства, я обнаружил, что здесь меня уже поджидает давний друг – недавно получивший чин полковника Крис Коленда! Десятью месяцами ранее его отозвали из провинции Кунар и назначили советником в министерстве обороны, сотрудники которого переживали непростой период перемен: они налаживали взаимодействие с администрацией недавно избранного президента Обамы.
Несмотря на то что мы с Крисом обменялись сотнями писем и множество раз созванивались, встречаться нам не доводилось. Мы оба были искренне рады представившемуся случаю познакомиться лично. Обнявшись и крепко пожав друг другу руки, мы поспешили в здание. Нам пришлось преодолеть несколько постов службы безопасности перед тем, как в 8.59 утра мы оказались у кабинета одного из самых высокопоставленных военных чинов американских вооруженных сил.
Адмирал Майк Муллен, председатель Объединенного комитета начальников штабов, был одет в синий мундир с четырьмя звездами на погонах. На встречу пришли также около десятка высших офицеров. Адмирал поблагодарил меня за то, что я нашел время приехать, и объявил: «Хотелось бы успеть выпить с вами три чашки чая! – И с любезной улыбкой добавил: – Моей жене Деборе очень понравилась ваша книга». Затем, как человек, который полжизни командовал ракетоносными эсминцами и крейсерами, он стремительно перешел от светской беседы к делу.
– Грег, я регулярно получаю из Афганистана нерадостные известия, – признался он. – Расскажите, происходит ли там что-то хорошее?
И я рассказал. Я поведал о том, как Сарфраз организовал строительство школ в Вахане, а Вакил – в Кунаре, а также о той бесценной помощи и поддержке, которую мы получаем от местных моджахедов, таких как Садхар Хан и Вохид Хан. Я говорил о том, что налаживать отношения с местными жителями так же важно, как возводить здания, и что, на мой взгляд, простые афганцы могут научить американцев гораздо большему, чем, как нам кажется, мы можем поделиться с ними.
В беседе с начальником объединенного комитета штабов я привел статистику: в 2000 году, в самый разгар правления талибов, всего 800 000 афганских детей учились грамоте. И все – мальчики. А сейчас по всему Афганистану почти восемь миллионов ребят ходят в школу, из них 2,4 миллиона – девочки.
– Удивительные цифры! – отозвался адмирал.
– Да, – ответил я. – Они свидетельствуют не только о тяге к знаниям, но и о готовности вкладывать силы и средства в образование, несмотря на скудость ресурсов, которыми располагает истощенное войной население. Я видел, как дети занимаются в классах, устроенных в загонах для скота, глухих подвалах без окон, даже в бывшем общественном туалете. Мы собственными руками устраивали временные школы в палатках в лагерях беженцев, в контейнерах для перевозки крупногабаритных грузов, в корпусе старого советского бронетранспортера. Бытовые трудности нипочем тем, кто хочет учиться. Афганцы так страстно желают, чтобы их дети овладели чтением и письмом, потому что грамота для них – символ лучшего будущего, надежду на которое пока не смогли дать им ни мы и никто другой. Они верят в то, что образованные люди смогут стать хозяевами своей судьбы.
Наша встреча должна была продлиться полчаса, но мы беседовали более часа. Мы говорили обо всем на свете: о том, что оба любим читать детям на ночь, что нам обоим приходилось много времени проводить вдали от дома. Обсуждали различные пуштунские племенные традиции, возможности сотрудничества военных из разных стран в охране афганско-пакистанской границы, необходимость преподавания на разных языках в американских школах. В конце беседы Майк Муллен сказал, что постарается во время одной из ближайших поездок в Центральную Азию выкроить время и побывать в нескольких наших школах.
– Адмирал, у нас вскоре будет завершено более десяти проектов. Было бы здорово, если бы вы могли открыть одну из школ.
– Обещаю, что приеду на торжественное открытие в ближайшее время. Увидимся в Афганистане! – сказал он.
* * *
12 июля 2009 года я прилетел в Афганистан рейсом из Франкфурта, который миновал Иран и приземлился в Кабуле в 4.30 утра, когда солнце только чуть тронуло розовыми лучами вершины гор на горизонте. «Боинг-747» снижался, а я не мог оторвать взгляда от семитысячников Гиндукуша. За их снежными шапками вырисовывались очертания еще более величественных восьмитысячников пакистанского Каракорума. Далеко справа в утренней дымке виднелись более плавные зеленые склоны Пир-Панджала, расположенного в Азад Кашмире. А слева от самолета, невидимые для меня, были горы Памирского узла, стеной возвышавшиеся над Ваханским коридором. В этих горах, на сверкающих, покрытых ледниками склонах и в переливающихся всеми оттенками зеленого долинах находилось множество деревень, старейшины которых ждали от нас помощи в строительстве школ для девочек.
