Хаджи Али положил руку на плечо Мортенсона. «Эти горы стоят здесь очень давно, — сказал он. — И мы давно живем рядом с ними». Хаджи Али коснулся своей коричневой шерстяной шапочки топи и поправил ее на седых волосах. «Ты не можешь диктовать горам, что им нужно делать, — сказал он веско и уверенно. — Ты должен научиться прислушиваться к ним. А теперь прошу тебя прислушаться ко мне. Милостью всемогущего Аллаха, ты многое сделал для моего народа, и мы ценим это. Но ты должен кое-что сделать и для меня».
«Что угодно», — сразу же согласился Мортенсон.
«Сядь. И закрой рот, — приказал Хаджи Али. — Ты любого сведешь с ума!»
«Он взял мои книги, отвес и уровень и пошел вниз, в Корфе, — вспоминает Мортенсон. — Я шел за ним до самого дома, не понимая, что происходит. Хаджи Али взял ключ, который всегда висел у него на шее на кожаном шнурке, открыл шкаф, украшенный потемневшей от времени буддистской резьбой, и запер там мои инструменты вместе с копченой ногой горного козла, молитвенными четками и старым британским мушкетом. А потом попросил Сакину подать нам чай».
Мортенсон полчаса ждал, пока Сакина заварит чай. Хаджи Али водил пальцем по страницам самой ценной своей книги, Корана. Он перелистывал страницы и шепотом произносил арабские молитвы.
Взяв чашку с чаем, Хаджи Али заговорил. «Если ты хочешь работать в Балтистане, то должен уважать наши обычаи, — сказал он. — Когда ты впервые пьешь чай с балти, ты — чужак. Когда пьешь чай во второй раз, ты — почетный гость. В третий раз ты становишься родственником, а ради родственника мы готовы сделать все что угодно, даже умереть. — Хаджи Али положил ладонь на руку Мортенсона. — Доктор Грег, ты должен найти время для трех чашек чая. Может быть, мы и необразованны. Но не глупы. Мы живем здесь очень давно и многое поняли».
«В тот день Хаджи Али преподал мне самый важный урок в моей жизни, — вспоминает Мортенсон. — Мы, американцы, считаем, что всего нужно добиваться быстро. Америка — страна получасовых обедов и двухминутных футбольных тренировок. Наши лидеры считали, что кампания „Шок и трепет“ может положить конец войне в Ираке еще до ее начала. Хаджи Али научил меня пить три чашки чая. Я понял, что не нужно спешить, что построение отношений так же важно, как строительство школ. Он показал, что мне есть что почерпнуть у тех, с кем работаю. Они могли научить меня намного большему, чем то, чему мог научить их я».
«КОГДА ТЫ ВПЕРВЫЕ ПЬЕШЬ ЧАЙ С БАЛТИ, ТЫ — ЧУЖАК. КОГДА ПЬЕШЬ ЧАЙ ВО ВТОРОЙ РАЗ, ТЫ — ПОЧЕТНЫЙ ГОСТЬ. В ТРЕТИЙ РАЗ ТЫ СТАНОВИШЬСЯ РОДСТВЕННИКОМ, А РАДИ РОДСТВЕННИКА МЫ ГОТОВЫ СДЕЛАТЬ ВСЕ ЧТО УГОДНО, ДАЖЕ УМЕРЕТЬ».
Через три недели, когда Мортенсон из прораба превратился в зрителя, стены школы поднялись выше его роста. Осталось лишь перекрыть крышу. Чангази украл часть материала, поэтому Грегу пришлось вернуться в Скарду. Вместе с Парви они закупили прочные балки, которые выдержали бы тяжесть снега — зимы в Корфе были суровыми и снежными.
Как всегда, джипы, доставлявшие лес в Корфе, не смогли проехать — дорогу опять перекрыл оползень. Лес сгрузили в тридцати километрах от деревни. «На следующее утро, когда мы с Парви обсуждали, что делать, в долине появилось огромное облако пыли, — вспоминает Мортенсон. — О нашей проблеме узнал Хаджи Али. Мужчины Корфе шли всю ночь. И теперь появились — радостные и веселые. Они пели песни. Поразительно — ведь эти люди совершенно не спали. Но случилось еще более удивительное: я увидел, что с ними был Шер Такхи! Мулла тоже принял участие в работе.
Муллы не опускаются до физического труда, — поясняет Мортенсон. — Поэтому Шер Такхи не нес груз, но он вел колонну из тридцати пяти мужчин всю дорогу, все тридцать километров до Корфе. В детстве он перенес полиомиелит и остался хромым. Эта дорога далась ему нелегко. Но он вел своих людей по долине Бралду и улыбался. Так мулла выразил свою поддержку нашему делу. Он хотел, чтобы дети Корфе, в том числе и девочки, могли учиться».
Но не все жители долины Бралду разделяли взгляды Шер Такхи. Через неделю Грег смотрел, как Махмал и его помощники устанавливают стропила. И вдруг с крыш деревни донесся детский крик. Мальчишки предупреждали, что по мосту в Корфе направляются чужаки.
Мортенсон, Хаджи Али и Туаа вышли на берег к мосту. Они увидели пятерых мужчин. Впереди шел главный — худой, нездорового вида старик, опиравшийся на палку. За ним — четверо плотных мужчин, вооруженных дубинками из тополя. Хаджи Али выступил вперед. Старик остановился от него в пятидесяти ярдах, вынудив вождя Корфе самого подойти к нему для приветствия.
«Это Хаджи Мехди, — прошептал на ухо Мортенсону Туаа. — Нехорошо».
Мортенсон уже знал Хаджи Мехди, вождя деревни Асколе. «Он изображал из себя правоверного мусульманина, — вспоминает Мортенсон. — Но экономикой долины Бралду Мехди управлял, как настоящий босс мафии. Он получал процент с каждой проданной овцы, козы и курицы. Обирал альпинистов, устанавливая заоблачные цены на припасы. Если кто-то продавал экспедициям хотя бы яйцо без его ведома, Хаджи Мехди отправлял к нему головорезов с дубинками».
Хаджи Али обнял непрошеного гостя, но вождь Асколе отказался от приглашения в дом. «Я буду говорить открыто, чтобы все меня слышали, — сказал он, обращаясь к толпе, собравшейся на берегу. — Я слышал, что неверный собирается отравлять мусульманских детей, мальчиков и девочек, своей учебой. Аллах запрещает девочкам учиться. Я запрещаю строить эту школу».
«Мы достроим школу, — спокойно ответил Хаджи Али. — Запрещаешь ты или нет».
Мортенсон выступил вперед, надеясь разрядить обстановку. «Почему бы нам не выпить чаю и не обсудить все спокойно?» — предложил он.
«Я знаю, кто ты, kafir, — сказал Мехди, выбрав для неверного самое оскорбительное слово. — И мне нечего обсуждать с тобой.
А ты? — обратился он к Хаджи Али. — Разве ты не мусульманин? Есть только один Бог. Ты поклоняешься Аллаху? Или этому кафиру?
[43]
»
Хаджи Али положил руку на плечо Мортенсона. «Никто еще не помог моему народу, — сказал он. — Я каждый год плачу тебе деньги, но ты ничего не сделал для нашей деревни. Этот человек — более мусульманин, чем ты. Он заслужил мое уважение».
Головорезы Хаджи Мехди нервно теребили свои дубинки. Мехди поднял руку. «Если ты будешь строить свою школу, тебе придется заплатить, — сказал он, прикрыв глаза. — Я требую двенадцать самых больших твоих баранов».
«Как скажешь, — кивнул Хаджи Али, поворачиваясь спиной к Мехди, чтобы подчеркнуть свое отвращение. — Приведите баранов!»
«Я КАЖДЫЙ ГОД ПЛАЧУ ТЕБЕ ДЕНЬГИ, НО ТЫ НИЧЕГО НЕ СДЕЛАЛ ДЛЯ НАШЕЙ ДЕРЕВНИ. ЭТОТ ЧЕЛОВЕК — БОЛЕЕ МУСУЛЬМАНИН, ЧЕМ ТЫ. ОН ЗАСЛУЖИЛ МОЕ УВАЖЕНИЕ».
«Нужно понимать, что в деревнях Балтистана баран — это член семьи и семейный любимец, — рассказывает Мортенсон. — Священная обязанность старшего сына в любой семье — заботиться о баранах. Лишиться двенадцати животных — ужасная потеря для деревни. Но Хаджи Али и жители Корфе пошли на это».
