В институте осталось всего десять учебников по анатомии. Пятьсот будущих докторов — 470 мужчин и 30 бесстрашных женщин — по очереди брали эти учебники домой и от руки переписывали главы.
Говорить о наличии медицинского оборудования в такой ситуации вообще не приходилось. «Мы — „книжные“ врачи, — с горечью сказал доктор Абдул. — У нас нет ничего необходимого для диагностики и лечения. Нет денег на аппараты измерения давления и на стетоскопы. Я, врач, ни разу в жизни не заглянул в микроскоп!»
«МЫ — „КНИЖНЫЕ“ ВРАЧИ, — С ГОРЕЧЬЮ СКАЗАЛ ДОКТОР АБДУЛ. — У НАС НЕТ НИЧЕГО НЕОБХОДИМОГО ДЛЯ ДИАГНОСТИКИ И ЛЕЧЕНИЯ. НЕТ ДЕНЕГ НА АППАРАТЫ ИЗМЕРЕНИЯ ДАВЛЕНИЯ И НА СТЕТОСКОПЫ».
* * *
Абдулла исступленно крутил руль, лавируя между воронками. Мортенсон и Бергман решили объехать восемьдесят деревень в окрестностях Кабула. Грег знал, что большая часть иностранной гуманитарной помощи, направляемой в Афганистан, оседает в столице. Деревням ничего не достается. Как и в Пакистане, он решил помогать сельским жителям.
Тремстам ученикам средней школы Шахабудин нужны были не только карандаши и тетради — детям необходимо было гораздо большее. «Младшие школьники учились в ржавых контейнерах. Восемьдесят девочек занимались прямо под открытым небом, — вспоминает Грег. — Они пытались учить уроки, но ветер засыпал им глаза песком и раскачивал школьную доску». Девочки были в восторге от новых тетрадей и карандашей. Они прижимали их к груди, чтобы не унес ветер.
Грег увидел, что несколько старшеклассников расположились в обгоревшей кабине бронетранспортера, подбитого противотанковой ракетой. Он подошел к ним. Школьники с гордостью показали свое самое ценное приобретение — швед из гуманитарной организации подарил им волейбольный мяч. «У этого шведа были длинные желтые волосы, как у горного козла», — с восторгом рассказывал Грегу по-английски мальчишка с бритой головой, по которой скакали блохи. Школьнику страшно хотелось продемонстрировать свои успехи в знании иностранного языка…
Когда Мортенсон уже направлялся к своей машине, над школой на бреющем полете пронеслись четыре американских вертолета «кобра». Они летели так низко, что можно было рассмотреть ракеты «хеллфайр». Доска, на которой учитель писал задания для девочек, от ветра упала прямо на камни и разбилась.
«Куда бы мы ни поехали, повсюду видели американские самолеты и вертолеты. Не могу даже представить, сколько денег потрачено на армию, — говорит Джулия Бергман. — Но где же гуманитарная помощь? В Америке я так много слышала о том, что мы делаем для народа Афганистана. Везде твердили, что главный приоритет для нас — восстановление страны. Приехав сюда, я не увидела ничего подобного. Для афганских детей Соединенные Штаты не сделали ничего. Мне было стыдно и больно».
«В АМЕРИКЕ ТВЕРДИЛИ, ЧТО ГЛАВНЫЙ ПРИОРИТЕТ ДЛЯ НАС — ВОССТАНОВЛЕНИЕ АФГАНИСТАНА. ПРИЕХАВ СЮДА, Я НЕ УВИДЕЛА НИЧЕГО ПОДОБНОГО. ДЛЯ АФГАНСКИХ ДЕТЕЙ СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ НЕ СДЕЛАЛИ НИЧЕГО».
На следующий день Мортенсон и Бергман встретились с директором школы Дурхани и передали школьные принадлежности четыремстам пятидесяти ученикам Узры Фейсад. Грег заметил, что школьникам приходится подниматься в классы на втором этаже по приставным лесенкам. Капитальные лестницы были разрушены, и восстановить их пока не удавалось. Школа не вмещала всех учащихся, дети занимались в три смены. Обрадованная возвращением Мортенсона, Узра пригласила американцев к себе домой.
Муж Узры был моджахеддином в армии Масуда и погиб во время войны. Узра жила как монахиня. Ее маленькая комнатка находилась прямо в здании школы. При талибах женщина бежала на север, в Талокан. Когда город пал, стала учить девочек тайно. Теперь же она открыто пропагандировала женское образование.
Узра опустила штору, закрывавшую единственное окно, сняла свою плотную накидку и повесила на крючок. Личного имущества у женщины практически не было — только новое, аккуратно сложенное шерстяное одеяло. Она разожгла маленькую газовую печку и стала готовить чай.
«Почему вы носите накидку? — спросила Джулия. — Ведь талибов больше нет».
«Я — консервативная женщина, — ответила Узра. — И делаю это по собственному желанию. В такой одежде чувствую себя в безопасности. Я заставляю всех своих учительниц надевать такую одежду, когда они отправляются в город. Мы не хотим давать повода запретить обучение девочек».
«Но разве вы не чувствуете себя… как бы это сказать… угнетенной в этой закрытой наглухо одежде?» — спросила эмансипированная жительница Сан-Франциско Джулия Бергман.
Узра впервые со времени их знакомства широко улыбнулась, и Мортенсон поразился тому, насколько красива эта пятидесятилетняя женщина, на долю которой выпало столько нелегких испытаний. «Мы, афганские женщины, видим свет через образование, — ответила она. — А не через отверстия в куске ткани!»
«МЫ, АФГАНСКИЕ ЖЕНЩИНЫ, ВИДИМ СВЕТ ЧЕРЕЗ ОБРАЗОВАНИЕ, — ОТВЕТИЛА ОНА. — А НЕ ЧЕРЕЗ ОТВЕРСТИЯ В КУСКЕ ТКАНИ!»
Зеленый чай был готов. Узра накрыла на стол и извинилась, что у нее нет сахара для таких дорогих гостей. «Я должна попросить вас об одной услуге, — сказала она после того, как все выпили чай. — Мы очень благодарны за то, что американцы избавили нас от талибов. Но я и мои учителя… Мы уже пять месяцев не получаем зарплату, хотя мне обещали все выплатить очень скоро. Не могли бы вы обсудить эту проблему с кем-нибудь в Америке? Знают ли там, что у нас происходит?»
Мортенсон и Бергман передали сорок долларов из средств ИЦА Узре и по двадцать долларов каждому из девяноста учителей ее школы.
Грег проводил Джулию в аэропорт и чартерным рейсом отправил ее в Исламабад, а сам стал раздумывать над тем, как найти в кабульских чиновничьих кабинетах деньги для учителей. На третий день бесплодных поисков пришел в полупустое Министерство финансов. Ему удалось встретиться с заместителем министра. Когда спросил у чиновника, почему Узра и ее учителя не получают зарплаты, тот только развел руками.
«Он сказал мне, что в Афганистан поступило меньше четверти средств, обещанных президентом Бушем. Из этих денег 680 миллионов долларов были „перенаправлены“ на строительство взлетных полос и ангаров в Бахрейне,
[74]
Кувейте и Катаре.
[75]
Судя по всему, шла активная подготовка к вторжению в Ирак, которого ожидали со дня на день».
На афганском самолете Мортенсон вылетел в Дубай, оттуда на английском — в Лондон, а оттуда, уже на американском, в Вашингтон. Он чувствовал себя ракетой, направленной в самое сердце собственного правительства. Его переполняла ярость. «Настало время искупить те страдания, которые мы принесли афганскому народу, и сделать что-то полезное для этой страны. Я был так разъярен, что всю дорогу до Вашингтона бродил вдоль самолетных кресел, — вспоминает Грег. — Если мы не можем обеспечить сорок долларов зарплаты самоотверженной учительнице, как же можно ожидать победы в войне с террором?»
