Обвив ее бедра своими, он преклонялся перед ее свежестью и красотой взглядом, прикосновениями, губами, что молитвенно твердили о любви.
Почувствовав, что больше она не выдержит, он накрыл ее крепкой грудью, окунувшись в отзывчивую мягкость и влагу. Каждый толчок был гимном любви, что воспевали их тела. Они вместе достигли края вселенной, и их крики взлетели в ликующем крещендо.
Насытившись, он обессиленно соскользнул вниз и положил голову ей на грудь. Шелли обхватила ее, любящими пальцами ощупывая овал его лица.
Он приподнялся, поцеловал груди, в очередной раз отдавая дань ее женственности, потом заглянул в глаза, увидев в них такую же усталость и ласку.
Он провел кончиком пальца по пухлой нижней губе и прикоснулся к ямочкам на щеках.
– Не знаю, чего ждать от брака, – прошептал он, – но нас ждет волшебный медовый месяц.
Шелли на ходу застегивала жемчужные сережки, спеша в гостиную, где Грант уже приветствовал ее родителей. Он пожал руку ее отцу и вежливо поздоровался с матерью.
Он затягивал галстук, когда раздался дверной звонок. Они встретились глазами в зеркале, куда он смотрел через ее плечо.
– Еще один поцелуй, и считай, ничего не было, невестушка, – игриво поддразнил он. Надевая пиджак, он чмокнул ее в щеку. – Ой, какой ужас! Это непоправимо! У тебя тушь потекла прямо под левым глазом.
– А у тебя ворсинка от ковра на правом лацкане, – театральным шепотом отозвалась она. Он подчеркнуто деловито смахнул пылинку с рукава и поспешно вышел из комнаты.
Шелли подправила макияж, привела в порядок прическу, еще раз проверила, все ли в порядке, и пустилась за ним вдогонку.
Поднялась страшная суматоха, когда Шелли бросилась в объятья родителей. Они похвалили ее серо-белый костюм с сине-зеленой блузкой и преподнесли множество подарков от друзей из родного города.
– Билл, мой брат, видимо, опаздывает, – сказал Грант. – Они с женой едут из Тулсы.
Шелли была благодарна родителям за то, что они сразу приняли ее будущего мужа и установили с ним контакт.
– Может, кофе? – предложила она.
– Было бы неплохо после такой долгой дороги, – ответил отец.
Дверной и телефонный звонки зазвенели одновременно.
– Пойду за телефоном и кофе, – сказал Грант, – а ты открывай дверь. Возможно, это Билл, так что представься.
Он быстро обнял Шелли и поспешил в кухню.
Когда Шелли открыла дверь, гостеприимная улыбка превратилась во встревоженную.
– Да? – обратилась она к человеку в форме.
– Мистер Грант Чапман здесь?
– Да. Вы…
– Помощник шерифа Картер, мадам. Могу я поговорить с мистером Чапманом?
– Это Билл, – сказал Грант, вернувшись в гостиную, – они опаздывают. Что такое?
– Мистер Чапман? – спросил помощник.
– Да.
Он вручил Гранту судебную повестку.
– Что такое? – повторил Грант.
– Повестка в суд. Вам следует явиться в гражданский суд в пятницу, к десяти утра. Против вас возбуждено дело.
– Суд… Дело? – оцепенел Грант. – По какому вопросу?
Помощник шерифа обвел взглядом комнату. Посмотрел на красивую молодую девушку, мужчину в темном костюме, очень похожего на жениха. На журнальном столике лежал свадебный подарок и бутоньерка из орхидей в прозрачной упаковке.
Избегая смотреть Гранту в глаза, помощник шерифа сообщил с растерянностью и сожалением:
– По вопросу отцовства.
Глава 10
– По поводу отцовства?! – Грант недоуменно усмехнулся. – Это шутка? Вас что, прислали парни из ракетбольного клуба? – Он повернулся к Шелли, широко улыбаясь. – Эти ребята…
– Простите, мистер Чапман, – перебил его помощник шерифа, – но это не шутка…
Грант на мгновение остолбенел, потом принялся изучать материалы повестки. Он быстро пробежал по бумаге глазами, убедившись в ее законности.
– Циммерман, – процедил он, – коварная маленькая сучка.
Он говорил тихо, но казалось, стены маленькой комнаты задрожали.
– Осталось немного времени, но мы не могли застать вас и доставить повестку. Я бывал у вас дома несколько раз. Мы рекомендуем вам связаться с адвокатом…
– Я буду сам за себя. В пятницу, в десять утра? Простите, благодарить не буду.
Помощник шерифа кивнул.
– Простите, сэр, – извинился он перед Грантом, прикоснулся к краю шляпы, кивнул Шелли, развернулся и быстро отправился к служебной машине, припаркованной на тротуаре.
Грант закрыл дверь и глубоко, тяжело вздохнул.
– Адский свадебный подарок, – горько пробормотал он, – боже, Шелли, я…
Увидев ее изумленное лицо, он почувствовал, что его словно ударили по голове кувалдой. Ее глаза уставились в никуда. Сияющий цвет лица, который он так хвалил час назад, уступил место смертельной бледности. Губы превратились в тонкую линию, и яркая блестящая коралловая помада теперь выглядела комично. Она стояло прямо, но вся дрожала, словно была готова распасться на миллион осколков.
– Шелли, – его голос дрожал, – только не говори, что ты думаешь… Скажи, ты ведь не веришь, что я действительно отец ее ребенка?
Не выходя из транса, она покачала головой, сперва медленно, затем быстрее и быстрее.
– Нет, – быстро, слишком быстро заверила она, – нет.
Она несколько раз моргнула и бесцельно обвела взглядом комнату, продолжая смотреть куда-то в пустоту. Он бросился к ней, положил руки ей на плечи.
– Посмотри на меня, – потребовал он. Он держал ее мертвой хваткой, словно безжизненную куклу. – У нас с этой девушкой ничего не было. Ты мне веришь? – проговорил он сквозь стиснутые зубы и слегка встряхнул ее. Ее руки безвольно висели по сторонам, но нерешительный взгляд не сходил с его упорного, разгневанного лица.
Она очень хотела ему поверить. Конечно, между ним и Пру Циммерман быть ничего не могло, но… Она тоже была юной девушкой, когда Грант впервые ее поцеловал… И Мисси Ланкастер… Беременна. Он сказал, что это не его ребенок, что между ними ничего не было. Он не лгал. Не мог. Он любил только ее. Ее, Шелли. Но…
Он убрал руки с ее плеч, отпустив их так неожиданно, что она чуть не упала. На мгновение заглянул ей в глаза – во взгляде боролись боль и отвращение. Шелли так и не поняла, какое чувство взяло верх.
Потом он отвернулся и сказал ее отцу:
– Билл собирался приехать прямо в церковь. Я поеду туда и отменю церемонию.
Когда он повернулся обратно, она не могла поднять глаз. В тот момент Шелли не чувствовала ничего. Ни злости, ни боли, ни разочарования, ни отчаяния. Она впала в ступор. Ее душа улетела прочь, оставив безжизненную пустыню там, где некогда было сердце.
